Дмитрий Веряскин - Дым. Поиск любви

За столом все как один были увлечены беседами и поглощением вкусной пищи, проглотив кусочек жирной баранины, я ответил ожидающему Юре.

– На счет сигарет, – улыбнулся я, тупость, не спорю, но еще большая тупость теперь показывать себе, что я сильный. У меня в этом сомнений никаких нет, и подтверждений этому мне не требуется. Появиться необходимость, я расстанусь с ними и с любой вещью, мешающей мне полно ощущать жизнь. А в данный момент, они мне не мешают. Ну, а что касается гашиша, ты и сам ответил на свой вопрос. Он прет! И позволяет увидеть все иначе. А зачем государству, нашей молодой ленивой России, граждане с преломленным сознанием? Все напротив делается для того, чтобы как можно больше людей не выпало из схем, контроля, и вообще имели узкие познания и потребности. Поэтому киоск с гашишем или курящих без опаски людей в нашей суверенной демократии, как выражается господин Сурков, представить достаточно сложно. Возможно, наши дети доживут до легализации легких наркотиков, но мы с тобой это точно не увидим.

– Как знать, возразил он, – скорее бы эти совковые старухи передали рычаги правления и возможно все измениться достаточно скоро.

– Ну как вы? – неожиданно появился Оржак, втискивая стул между нами. – Такие рожи у вас, не по-праздничному задумчивые.

– Оржак, – говорил Юра, – ты вот что думаешь, зачем мы живем?

– Вот оно что? – улыбался он. – Я не думаю, живем и *** с ним. Меня устраивает все и даже такой мир. Он существует, и срать по каким причинам. Думай, не думай, пройдет время и придет осознание того, что мысли были твои полной чушью. Так что друзья, не будем засорять голову, а лучше выпьем за действительно существующую мужскую дружбу.

Юра наполнил рюмки, и незамедлительно они звонко встретились в наших руках.

– Колян, ты давай, не сачкуй, кушай, силы тебе понадобятся, – подмигнув, сказал Оржак.

– Я ем, не волнуйся, с силами все в порядке, кстати, очень вкусно.

– Еще бы! Натур продукт! В сраном «Тайфуне» такого не найдешь. Что видишь на столе, все свое, домашнее. А хлеб? Пробовал?

– Пробовал, – ответил я.

Юра засмеялся.

– Тоже свой, а ты что ржешь, дрищ, на пельменях из коровьих да свинячьих гениталиях вырос, тебе-то по херу, что жрать.

– Оржак, а что мешает тебе, – спрашивал я, – этот натур продукт пустить в массы? Народ не травишь и средства для существования.

– Даже никогда не думал об этом, но, как мне кажется, не выжить на рынке. Сожрут гиганты. Себестоимость производства у них ниже, а в нашей нищей стране люди просто не имеют возможности выбирать, все решает низкая цена. А качество… кто думает о нем?

– У тебя будет продуктовый бутик.

– Нет, Колян. Для зажравшихся свиней работать не хочется.

– Не все свиньи из числа тех, кто хорошо зарабатывает, – возразил я.

– Согласен, не все. Но в большинстве своем, свиньи. На нашей земле ведь так, чем человек лучше, тем ему хуже. Поэтому, для говна работать не хочу и так слишком долго я на них пашу. Че лыбишься? – обратился он к Юре. – Вы когда уезжать собираетесь?

– С натур продуктом покончим и тронем, – отвечал он.

– Не исчезайте не заметно, – вставая, говорил он, – я провожу вас. Сказав, он переключил свое внимание на рядом сидящий, жадный рот, проглатывающий куриные ножки.

– Счастливый человек, – говорил Юра, – мир существует и этого более чем достаточно, а что это галлюцинация, коллективная визуализация, творение Господа, случайность, не важно. Для него это все, как он выражается – говнотерки. И мы с тобой говнотеры.

– Ну и нам нормально быть говнотерами, кроме говна ничего и нет, не считая чувств, а они точно не наша проекция, как и не коллективная. Но, а то, что наш мир таков, потому что мы не видим другого, в этом нет никаких сомнений.

– Безусловно, – согласился он, – еще по одной и в путь.

– Давай.

Стоя на крыльце, я вдыхал бодрящий воздух.

– Завтра у меня выходной, так что увидимся в пятницу, – говорил Оржак.

Со скрипом отворилась дверь, приковывая наше внимание. С улыбкой на лице появился отец Оржака.

– Уезжаете? – смешно спросил он.

Я хотел ответить, но Оржак опередил меня, начал что-то говорить ему на тувинском. Тот в ответ понимающе кивал головой, что-то ища в кармане своего халата.

– Это тебе, – протянул он мне кусок меха, плотно стянутого тоненькой полоской серой кожи, которая образовывала петлю. Я взял его в руки и он тут же затараторил на тувинском.

– Это амулет, – переводил Оржак, – тех сил, которые наполняют тебя, если, как и прежде будешь жить с ними в союзе, они будут делать твою жизнь более насыщенной. Носи его на шее.