Ирэн Роздобудько - Двенадцать. Увядшие цветы выбрасывают (сборник)

– Это трудно, – вздохнула она.

Я согласился. Чтобы сменить тему, спросил, как ее зовут, и услышал в ответ не совсем обычное имя – Хелена.

– Так звали мою прабабушку, – пояснила девочка. – Я ее даже помню…

Она задумалась и добавила:

– Она курила трубку и гадала на картах… И ее за это ругали. А она прятала карты и табак под клеенку на кухне, а мне показывала вот так, – девочка приложила палец к губам. – И… и так интересно обо всем рассказывала.

Не буду пересказывать всего разговора, но я удивился, когда заметил, что соседка задержалась у меня почти на полдня.

Что-то я смог о ней узнать из ее ответов на мои вопросы, что-то додумал сам. Я понял, что семья ее довольно простая – родители работают на заводе. Она не говорила прямо, но я хорошо представил себе эту семью: пьянка в выходные, закатывание огурцов на зиму – по пятьдесят банок, которые потом стоят под кроватями и на балконе (меня всегда удивлял этот женский фанатизм в отношении консервации, ведь все можно купить в магазине), ритуальные ссоры как образ жизни и мышления, «рупь до получки», картошка со шкварками, гости по праздникам, желтые от сигаретного дыма занавески. Что в таком случае остается детям? Бегать по улицам, стучать в дверь, за которой в однокомнатной квартире «гуляют» взрослые, выпрашивать мелочь на мороженое у хмельных гостей, таскать со стола что-то вкусненькое, получать подзатыльники. И… носить коротенькие платьица, пока их уже и на нос не натянешь.

Вопреки всему, что нарисовало мое воображение (думаю, я не ошибался), девочка казалась довольно развитой. Я заметил ее тягу к книгам и то, с каким интересом она слушала мои ответы на свои вопросы.

Когда она прощалась (мол, ей еще нужно сварить для родителей картошку), я предложил приходить ко мне в гости. Сказал это совершенно искренне. И по ее реакции понял, что эта наша встреча не последняя: ей явно не хватало взрослого общения. Она, как губка, впитывала в себя любую информацию. Уже стоя на пороге, девочка попросила у меня какую-нибудь книгу. Детских у меня не было, я задумался и дал ей «Мысли» Блеза Паскаля с коварной уверенностью, что она этого не прочитает.

Вечером, вспоминая утреннее происшествие, я подумал, что невольно выступил для соседской девочки в роли «доброй феи» и что сегодня она заснет спокойно.

– Прервемся! – вдруг резко оборвал свой рассказ посетитель и выбил из пачки новую сигарету.

В кабинете надолго повисла тишина. За окном шумел первый майский дождь. Врач с удивлением, будто видел впервые, рассматривал седого импозантного мужчину и не знал, что сказать. Подошел к окну, распахнул форточку. Частый дождь безжалостно сшибал треугольные шапки сирени. Смеркалось.

– Она пришла? – наконец произнес врач. Выражение его лица уже не было таким самоуверенным – в глазах засветилось обычное человеческое любопытство.

– Да, – устало ответил Витольд.

– И о чем вы разговаривали? Вы – взрослый человек – и пятиклассница из неблагополучной семьи?

– Вы заставили меня разворошить то, чего не стоило трогать. Но раз уж так случилось – я готов продолжить разговор завтра. Не останавливаться же на полпути! – сказал он после длинной затяжки.

– Хорошо. Я с нетерпением буду ждать в любое удобное для вас время, – быстро ответил врач. Казалось, у него отобрали недочитанной книгу. – Когда это примерно может быть?

– Я человек занятой. Смогу только вечером, если это вас устраивает.

– Иногда я остаюсь ночевать в отделении, – сказал врач, – а ради вас буду ночевать столько раз, сколько понадобится.

– О’кей!

Витольд поднялся.

– Скажите, могу ли я тайком взглянуть на нее? – вдруг спросил он совсем другим тоном. – Она, наверное, еще здесь?

– Не знаю, – сказал врач, – но это можно проверить. Я провожу вас к кабинету. Надеюсь, вы будете осторожны…

– Да, конечно, – кивнул посетитель. – Я не хочу волновать ее. Только посмотрю.

Они прошли по длинному коридору мимо закрытых дверей палат с окошками посередине, спустились двумя этажами ниже и снова пошли по длинному коридору. Мимо поста медсестры, мимо палат…

Наконец врач остановился у последней, чуть приоткрытой двери. Сначала заглянул в щелку сам, а затем жестом пригласил своего спутника. Тот припал щекой к грубо окрашенной поверхности и затаил дыхание.

Вот она, Хелена…

Женщина стояла у окна и смотрела на дождь. На проливной железный дождь, уничтожающий сирень.

Взрослая и чужая.

Плод его трудов.