Ирэн Роздобудько - Амулет Паскаля. Последний бриллиант миледи (сборник)

Одинаковые строки! С похожим наклоном, с загогулистой «а», с широким и незамкнутым «о», с кривой черточкой над «й»… Чтобы заметить это, не надо быть криминалистом!

Я перекатилась по кровати, и красные пятна от вина на моей накидке отпечатались по всей простыне. Я валялась как выпотрошенная рыба в собственной крови. И ничего, совсем ничего не могла понять.

Сколько это продолжалось? Час? Два?

Я еще раз полистала блокнот… Потом решительно встала, натянула старые джинсы, которые с трудом нашла под охапкой местных шмоток. Хорошо, что не выбросила футболку, в которой приехала. Я пыхтела, как поезд, набирающий скорость. Я больше не позволю издеваться над собой!

Видно, здесь все же установлены камеры наблюдения, и это милое шоу транслируется на весь мир. И то, как я стригу ногти, и… все такое прочее. С Иваном… А потом идет реклама: «Зубная паста «орал-би» – лучшая в мире!»… Как остроумно! Ненавижу!

Я хлопнула дверью так, что за ней что-то упало. Возможно, соскользнул с окровавленной кровати тот зеленый блокнот… Или рыбьи кишки с бриллиантовым обручальным кольцом внутри.

Ненавижу!!!

Я рванула двери так, что они распахнулись и с обеих сторон ударились о стены. И замерла. Застыла на пороге в боевой стойке.

Мсье Паскаль сидел в кресле, закинув ногу на ногу.

Он был в смокинге.

В белой рубашке.

С черной бабочкой.

С лакированной тростью.

В черных лакированных туфлях.

Ну, вылитый Роберт де Ниро!

И смотрел на меня, высоко запрокинув голову.

Взглядом энтомолога.

Я смутилась. Даже ноги сами собой подкосились в глубоком реверансе. Нет, скорее всего – просто заболели и подкосились.

Мсье Паскаль улыбнулся.

– Ну? Что я говорил!

Тон был такой же – ироничный, весело-насмешливый – «наш», но я не смогла подыграть, как прежде.

– Мсье… – сказала я, приближаясь на дрожащих ногах. – Мсье Паскаль, я живу здесь почти год и за все вам очень благодарна. Но в последнее время…

Я хотела задать уйму вопросов, которые этот чертов цыпленок настучал в моей голове. Но он рассмеялся, перебивая меня:

– Год? Вы сказали – год!

– Год или полтора, какое это имеет значение!

– Восемь дней, дорогая моя, восемь дней! Это только девятый… И он подходит к концу… Все позади, госпожа Иголка, все позади…

«Конечно… – пронеслось в голове. – Конечно… Этот любезный господин хочет сказать, что я способна трахаться на второй день знакомства, хлестать виски – на третий, одновременно заводить и терять друзей – на четвертый, а мастерски писать – на седьмой?!!! Супер!»

– Теперь я должен вас отпустить.

– Но, мсье, я не сыграла в амулет!

– Вам не нужно играть. Я вам его просто подарю. На добрую память.

– То есть вы вот так, прямо сейчас хотите от меня избавиться?

– Нет. Но я вижу, что тут вы себя исчерпали. Недаром же вы сейчас пришли в дорожной одежде.

– О, мсье, я просто разозлилась. Извините. Я могу надеть любое из платьев! И матушкин фартук в придачу!

– Это неслучайно. Будем прислушиваться к знакам судьбы, госпожа Иголка…

У меня больше не было аргументов.

– Если так, то объясните мне все: про блокнот, про детские письма, про год, который длился «восемь дней». Вы же не хотите, чтобы я умерла от любопытства!

– Конечно… Конечно… – задумчиво пробормотал он. – Я все-все объясню. Минуты через три-четыре. А теперь у меня для вас сюрприз. Я уверен, что он вам понравится.

Мсье открыл дверь, и вошел Иван-Джон. Растерянный и печальный.

Дальше все понеслось таким галопом, что я только глотала воздух разинутым ртом. Ритм общения ускорился настолько, что я начала задыхаться.

– У вас есть три минуты! – решительно произнес мсье Паскаль.

Он не шутил. Мы это хорошо знали, пронаблюдав, как быстро испаряются другие гости: раз-два – и стулья пустые!

Мсье отошел в глубь комнаты.

Мы молчали.

– Мсье Паскаль, – наконец произнес Иван-Джон. – Я вас очень уважаю, ценю ваше внимание и фантазию, но… это уже переходит всякие границы.

– Две минуты! – не оборачиваясь, констатировал хозяин.

Я пожала плечами:

– Не возражай… Пожалуйста.

– Это твое окончательное решение? – спросил Иван-Джон.

– Да.

– Мы можем жить здесь… – заговорил он. – Я буду преподавать в школе… Ты уйдешь из этого дома (он гневно засопел в сторону хозяина)… Мы будем ходить в лес, в церковь… Помнишь…

– Одна!

– Да кто вы такой, черт возьми! – закричал Иван-Джон и хотел схватить меня за руку.