Ирэн Роздобудько - Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник)

– Ба, это я…

Бабушка отстранилась и, как это было всегда, засуетилась, оглаживая теплой маленькой ладонью ее костюм, поправила упавший на глаза локон и, едва дотянувшись, крепко расцеловала в обе щеки.

– Вот радость, – сказала она. – Я как раз поставила пирожки, как знала… Вышла за маслом. Ты проходи, проходи. Я быстренько…

И она проворно свернула за угол (только теперь Анна-Мария с удивлением заметила, что коридор имеет множество ответвлений).

– Ба, может, я сбегаю? – крикнула она вслед удаляющейся фигурке.

– Иди-иди, лапушка. Скажи маме, что ужин через час в большом зале… Я сама справлюсь.

Анна-Мария пошла вперед увереннее. Коридор посветлел, и она уже четко различала ряд дверей по обеим его сторонам. Она уже знала, что где-то в одной из комнат есть мама, как знала и то, что безошибочно найдет нужную дверь.

…Мама сама вышла ей навстречу. Она почти не изменилась, только лицо стало бледнее, а скулы четче вырисовались на похудевшем лице. Она обняла Анну-Марию, и так, в обнимку, они зашли в комнату, всю заставленную цветочными вазонами. В некоторых из них торчали окурки, затушенные прямо в землю. Несмотря на это, цветы разрослись так буйно, что оплели стены и потолок, свисали вниз тяжелыми зелеными прядями.

– Как же давно я тебя не видела! – Мама усадила Анну-Марию в кресло, не выпуская ее рук из своих. – Ты совсем-совсем взрослая. Ты счастлива? У тебя есть дети? Муж? На тебе хороший костюм… И туфли замечательные… У тебя все хорошо?

– У меня все хорошо, мама. – Анна-Мария старалась держаться как можно проще, естественнее. – Я была в Париже. Я искала твой дом. Но там жила совсем другая женщина…

– Рыжая? С таким противным резким голосом? – оживилась мама. – Это мадам Бюндшен. Она таки добилась своего – заполучила мою квартиру! Что она тебе сказала?

Анна-Мария замялась.

– Сказала, что ты там больше не живешь…

– И адреса не дала?

– Не дала…

– У нее по-прежнему короткая стрижка и черные стрелки на веках?

– Кажется, да…

– У тебя грустное лицо. Это плохо. Тебе чего-то не хватает?

Анна-Мария задумалась.

– Тебя. Бабушки. Моих кукол… Одного странного старика и одного глупого мальчика… – Анна-Мария вытащила из сумочки пачку сигарет, щелкнула зажигалкой.

– Ага! – почему-то обрадовалась мама. – Вот и ты куришь!

– Ма, мне уже под сорок… – напомнила Анна-Мария.

– Никому об этом не говори, – мама взяла ее лицо в свои руки и внимательно осмотрела каждый его сантиметр. – Выглядишь ты великолепно!

Анна-Мария поймала ее руку и прижалась к ней губами.

– Ма, бабушка сказала, что ужин через час в большом зале…

– У бабушки вечно все расписано по минутам! Ладно, иди в зал. Я пока причешусь…

Анна-Мария снова оказалась в коридоре. Теперь она уже была уверена, что за другими дверями ее тоже ждут сюрпризы. И даже догадывалась какие…

Дверь в следующую комнату была приоткрытой.

Старик Калиостро, как обычно, сидел в своей любимой позе – за столом, накрытым чистой белой скатертью, и зеленая пузатая бутылка какого-то заморского вина красиво вырисовывалась на ее фоне, отбрасывая легкую, салатного цвета тень на бордовые обои. Альфонсино сидел тут же на своем розоватом хвосте и смешно умывал мордочку длинными, почти человеческими пальцами. Калиостро похудел, его седые волосы были по-модному стянуты на затылке, нос, как всегда, блестел, словно отполированный, щеки горели лихорадочным румянцем. Альфонсино первым почуял, что кто-то стоит у двери и насторожился, поводя в воздухе своим черным носиком. Анна-Мария вошла, и Калиостро окинул ее с ног до головы пронзительным взглядом. Анна-Мария, не проронив ни слова, села на стул рядом с ним. Она знала, что старик не был склонен к сантиментам. Тот неторопливо поставил на стол еще один стакан и так же медленно наполнил его до краев рубиновым вином. Выпили молча. Глаза и нос старика заблестели еще сильнее. Он кашлянул.

– Ну что, на Монмартре еще продают жареные каштаны? – наконец спросил он, словно продолжая прерванный разговор.

Анна-Мария смогла совладать с подступившими в очередной раз слезами и с нежностью посмотрела на старика.

– Терпеть не могу эту гадость!

– А как тебе кофе в «Куполе»?

– Отличный кофе… Я принесла тебе твою книжку, – Анна-Мария вынула из сумочки потрепанный томик Нострадамуса.

– Умница. Мне как раз нечего читать… Смотри-ка, подлец-Альфонсино узнал тебя!

Старая крыска уже взбиралась по рукаву ее пиджака… Анна-Мария сняла ее и поднесла к лицу, поцеловала во влажный нос.