Ирэн Роздобудько - Пуговица. Утренний уборщик. Шестая дверь (сборник)

Она смутно помнила, что год назад у нее был уютный дом – где-то в парке возле лодочной станции под теплым материнским боком – и целый выводок таких же по-лисьи рыжих, с темными подпалинами, братьев и сестер. Потом все разбрелись кто куда… И она привыкла втягивать и без того поджарые бока, ожидая то ли удара, то ли нападения чужих.

– Смотри, какая красавица! – услышала она голос прямо над собой. – Любуется своими прелестями, совсем как человек!

– Интересно, понимает ли она, что это ее отражение? – отозвался другой голос.

– Вряд ли… Иди ко мне!

Она увидела, что рядом присел человек, и от его протянутой ладони не повеяло опасностью. Нет, это не собачник. Не похоже…

– А глаза-то у нас какие! – продолжал тот ласково, будто разговаривал с ребенком. – Ну и глазищи! Ах ты красавица, ах ты умница! Ну-ка, дай лапу!..

Она поняла, что он просит ее что-то сделать, и изо всех сил напряглась, стараясь понять, что именно. Она нерешительно потопталась на месте, аккуратно присела на свой хвост-колечко и, склонив голову набок, пытливо посмотрела ему в глаза. Его протянутая ладонь была перевернута и светилась на солнце, как пустая алюминиевая миска… Она робко оторвала одну лапу от земли.

– Ну-ну… Умница! – ласково сказал он и придвинулся ближе. – Дай, дай лапу!

Жаль только, что лапа была грязная… Ну, ничего… Она несмела вытянула ее и осторожно, одними коготками, дотронулась до ладони. И сражу же почувствовала, как ладонь сжалась. Она была теплой.

– Ну вот и молодец… Вот и познакомились. Как же тебя зовут?.. Пальма? Стрелка? Белка?

Она тоненько и счастливо взвизгнула.

– Ага, значит, Белка?! Пойдешь со мной?

– Да ты что? – возмутился тот, кто стоял рядом. – Мало тебе своих проблем? Зачем тебе эта дворняга?

Но Хозяин (она сразу же поняла, что это – Хозяин) только отмахнулся:

– Люблю я таких рыжих! Сразу видно, что умная. И вообще, дворняги – самые верные…

Он погладил Белку по голове, и та зажмурилась, еще не веря своему счастью. Ее еще никто не гладил по голове.

– Идем, – сказал он.

И она поняла, что нужно идти рядом – так, как ходят другие, те, что на поводке… И она пошла абсолютно правильно – рядом, слева у самой ноги, не быстро и не медленно, а так, как надо… Ей не нужен был поводок, чтобы сохранять этот ровный шаг. И даже наоборот: если бы он был, она бы обязательно постаралась избавиться от него. Она ведь никогда не знала, что это такое…

А потом началась сказка! После купания в теплой мыльной воде он даже разрешил ей спать в своей постели – у ног. Но она долго не могла заснуть, все время была начеку: теперь она чувствовала свою ответственность за Хозяина и настораживала остренькие кончики ушей при любом подозрительном шорохе, идущем от двери. Теперь она знала: даже если бы он лежал на снегу – холодный, больной, покинутый всеми, – она бы легла рядом даже в снег и согревала бы его своим дыханием…

Хозяин приходил поздно. И она весь день лежала на коврике под дверью, прислушиваясь к шуму лифта. Позже она догадалась выглядывать в окно, опираясь передними лапами на подоконник. И тогда звезды отражались в ее больших, как у теленка, глазах.

А когда он приходил, она прыгала, стараясь лизнуть его прямо в нос. Они шли гулять. Хозяин садился на скамейку, курил, и она сидела у его ног.

– Гулять! – приказывал он.

Но она не могла сделать в сторону ни шагу. Он опускал руку и натыкался на ее настороженную, поднятую вверх морду. От его руки волнами исходила печаль. Она чувствовала это и старалась вести себя как можно веселее и беззаботнее, смешила его своим хвостом-бубликом, балансировала на задних лапах, научилась носить в зубах тапочки и газеты. Больше она не умела ничего…

Она не знала, сколько прошло дней – один, два, вечность – с тех пор, как Хозяин забрал ее к себе. Время превратилось для нее в теплый материнский бок. Он кормил ее печалью, и она привыкла лежать у двери, в ожидании его шагов. Однажды его не было так долго, что когда она услышала, как в замке проворачивается ключ, заскребла лапами по нему так, что «собачку» замка заклинило…

Она слышала, как ругается Хозяин, как кто-то с противным чужим запахом долбит дверь. Она поняла, что сделала что-то ужасное и жалобно повизгивала, переминаясь с ноги на ногу, в ожидании наказания. Он ввалился и страшно вращая глазами закричал: «Ах ты, сука!» Это совсем не показалось ей обидным. Ведь она действительно была сукой – рыжей сукой с лисьей мордой и большими печальными глазами.