Крейг Маклей - Книжная лавка

Эй, погодите-ка! Неужели…

Олдос открывает дверь и заглядывает в кабинет:

— Здорово.

— Привет, Олдос, — отвечаю я. — Спровадил жадного спортсмена?

Олдос кивает.

— Этот тип не в первый раз скидки требует. Похоже, нарочно книги портит. Надо его в черный список занести.

— Полностью поддерживаю. В следующий раз сфотографируй его, рядом с кассой вывесим.

Тут звонит телефон. Себастьян берет трубку.

— Экзотический дворец чувственных наслаждений слушает, — мурлычет он, но тут же краснеет. — А-а, это ты, Данте… Да, в кабинете. Сейчас позову.

Себастьян протягивает мне трубку.

— Привет, Данте.

Голос у него такой, будто вот-вот задохнется.

— Приезжай немедленно!

— Куда? Что случилось?

— В больницу, — выпаливает Данте. — Синтия очнулась. Хочет говорить с нами всеми. Приезжай и Олдоса захвати!

По больничным правилам впускать в палату более одного посетителя одновременно запрещается, но Синтия не из тех, кому можно диктовать, кого принимать, когда и в каком количестве.

Данте, Олдос, Мина и я столпились вокруг кровати. Наконец-то полноценное собрание менеджеров, давненько его у нас не было. Себастьян остался в магазине за главного. Идея не моя, а Данте. Строго говоря, за Себастьяном по условиям освобождения под залог должен осуществляться «постоянный надзор». Получается, сам Себастьян ни за кем надзирать права не имеет, но кого это волнует? Только не меня. Пообщавшись с Синтией, понимаешь, что, соблюдая всяческие правила, лишь зря тратишь время.

Когда медсестра заявила, что в палате слишком много народу и трое должны выйти, Синтия сообщила, что проводит срочное собрание, наше присутствие является обязательным и, если кто-то из работников больницы посмеет помешать, она их так по судам затаскает, что в следующий раз будут знать, с кем связываться.

— А еще, когда была в коме, ваш медбрат меня за грудь хватал, — объявляет Синтия. — Несмотря на свое состояние, видела и слышала все, что происходило в палате. Ну как, Флоренс Найтингейл, хотите скандальной славы? Так я вам ее устрою!

Медсестра, которой Синтия явно больше нравилась в бессознательном состоянии, бормочет что-то себе под нос и уходит.

— Вас правда за грудь хватали? — спрашивает Данте.

— Не знаю, вполне возможно, — произносит Синтия. — Слыхала я, что в этих больницах творится. Но не на такую напали! Смоюсь при первой возможности.

— И скоро… э-э… смоетесь? — уточняю я.

Синтия хмыкает.

— Скоро. Этот рвач… вернее, врач… хочет, чтобы я еще две недели пролежала. Для наблюдений! Если хочет наблюдать, пусть ловит момент и на задницу мою пялится, пока за дверь не выскочу.

— Может, вам принести что-нибудь? — спрашивает Олдос.

— Спасибо, что спросил, сыночек, — отвечает Синтия, отпивая из прозрачного пластикового стакана нечто, подозрительно напоминающее «Маргариту». — Как тебя звать?

— Олдос. Олдос Швингхаммер.

Синтия чуть коктейлем не поперхнулась.

— Ты ведь, кажется, по-другому выглядел?..

Олдос поправляет воротник и нервно приглаживает волосы.

— Д-да. Волосы длиннее были…

— Точно! — оглушительно восклицает Синтия. — Ты ж тот самый хиппи в сандалиях! В уродской рубашке с жабо ходил, и несло от тебя, как от свалки в Нью-Дели! Ну, теперь совсем другое дело. Будь я лет на сорок помоложе и со здоровым бедром, мы бы с тобой зажгли…

Олдос становится багровым, как свекла.

— Мм… спасибо…

— Значит, ты теперь менеджер? А та девочка, актриска, куда делась?

— Уволилась, — поясняю я. — Ей роль в сериале дали.

— Иди ты! — Синтия подается вперед. — В каком? В «Месте преступления»? Или в этом, как его… Там еще тот тощий из «Черной гадюки» врача играет…

— Нет, в «Королевской охоте». По Си-би-си показывают.

Синтия хмурится.

— Видела урывками. Ты только не обижайся, но тоска зеленая, приятнее смотреть, как собака на газон гадит. Но девчонка способная. Поспорить готова, скоро в нормальных фильмах сниматься начнет. Это ведь ты ее петрушишь?

В отличие от Олдоса я к Синтии привык и на ее своеобразную манеру выражаться реагирую спокойно. Синтия может показаться грубой, но на самом деле она самый умный и наблюдательный человек из всех, кого я знаю. Синтия считает, что глупо тратить время на реверансы, надо говорить то, что думаешь. Некоторые называют такой подход «беспощадной честностью». Синтия, естественно, совсем другими словами.

— Мы помолвлены.

— Ну, с почином тебя. — Синтия поворачивается к Мине: — А у тебя как жизнь, на психику не жалуешься? Подобрали наконец правильные таблетки?