Крейг Маклей - Книжная лавка

— Спасибо.

Синтия вздыхает. Воздух выходит из легких тяжело, с тихим хрипом.

— Но, как говорил старый черный коп в том фильме, не по возрасту мне такая работенка.

— Старый черный коп? — переспрашивает Олдос. — Вы про Дэнни Гловера в «Смертельном оружии»?

— За справку спасибо, толстячок, — бормочет Синтия, бросая на Олдоса неприязненный взгляд. — Но на будущее — если не спрашивают, засунь свои пояснения знаешь куда?

Олдос смущенно переминается с ноги на ногу и устремляет взгляд в пол. После волшебного преображения он сбросил несколько килограммов и научился выбирать одежду, которая его не полнит, поэтому любые напоминания о былом весе воспринимаются особенно болезненно.

— Да бросьте, Синтия, — вмешивается Данте. — Вы еще полны сил.

— Извините, — отмахивается Синтия, — но сама знаю, что не в лучшей форме. В общем, пора мне уйти на покой, а то совсем состарюсь, никто на меня не посмотрит, а приключений хочется…

Мина робко поднимает руку, будто в школе.

— Значит, хотите продать магазин?

— В самую точку, лапушка. Только не этим корпоративным пиявкам. Пока дееспособна — ни за что!

Переглядываемся. Не знал, что на «Книжную лавку» есть другие покупатели.

— А если не «Умексу», то кому? — уточняет Данте.

Синтия с улыбкой встряхивает стакан, льдинки на дне приходят в движение.

— Тебе.

Данте чуть не падает.

— Мне?

— Это касается всех. Предлагаю продать «Книжную лавку» — и здание, и сам бизнес — персоналу. Конечно, понадобится финансирование, но тут я вам помогу. А условия оплаты сделаю более чем снисходительными. Вопрос серьезный, сразу ответа не жду, подумайте как следует. А пока ничего слышать не желаю. Но до конца недели надо определиться.

Да, такого поворота никто из нас не ожидал. Думали, сделка автоматически отменится, и все пойдет по-старому.

— А теперь чтобы духу вашего здесь не было, — распоряжается Синтия, доставая из лежащей на тумбочке сумки телефон. — Хочу дочке пару слов сказать, а вы народ интеллигентный, при вас неудобно.

Как Синтия раздобыла мобильник? Насколько знаю, больным ими пользоваться нельзя. Впрочем, Синтию подобные мелочи не волнуют. Бормочем бессвязные пожелания быстрее поправляться и вываливаемся в коридор.

— Она хочет продать нам магазин? — уточняет Олдос, едва дверь за нами захлопывается. — Я ведь правильно понял? Не ослышался?

— Да, Синтия именно так и сказала, — решительно подтверждаю я.

— У меня на магазин не хватит, — смущенно мямлит Мина. — Нику еще надо адвоката нанять, за независимую психиатрическую экспертизу заплатить…

— Хватит, потом обсудим, — с непривычной твердостью прерывает нас Данте. — Не здесь и, уж конечно, не сейчас. Давайте все разойдемся по домам и обдумаем ситуацию как следует, а через несколько дней назначу общее собрание, там и поговорим по существу.

Олдос и Мина кивают и расходятся в разные стороны. Я медлю.

— Ты мог предположить, что Синтия так поступит? — спрашиваю я. До сих пор не опомнился. Мне просто необходимо поговорить с человеком, который в полной мере осознает всю абсурдность идеи. Однако Данте странно рассеян, меня даже не замечает.

— Что? — переспрашивает он, уставившись куда-то в пространство. — Да. То есть нет. Извини. Слушай, мне пора. Завтра обсудим.

Глядя ему в спину, гадаю, не пойти ли следом, а то как бы под автобус не угодил. Но мне еще надо закрыть магазин. Вхожу внутрь и вижу Себастьяна на обычном месте за кассой.

— Что случилось? — спрашивает мой друг, отвлекаясь от свежего номера журнала Variety. — Пора табличку с логотипом «Умекса» вывешивать, или все обойдется?

В магазине тихо. Несколько человек бродит по отделу художественной литературы, наверху мама с двумя дочками смотрит детские книги. Больше покупателей нет. Из динамиков тихонько играет «Полночь наступила». Обычный воскресный вечер перед закрытием… обычный, да не совсем.

Обойдя кассу, тупо пялюсь на витрину с сувенирами, до сих пор заваленную рождественскими штучками с семидесятипятипроцентной скидкой. Вдруг вспоминаю, что на этом самом месте меня подстрелили, и поспешно отхожу.

— Извини, друг, — взволнованно произносит Себастьян, — но что-то мне не по себе от твоего таинственного молчания. Рассказывай, что случилось.

— Прости, — бормочу я. — Хорошая новость — нас не продадут «Умексу».

— Отлично! — восклицает Себастьян. — Счет один-ноль в нашу пользу! Но построение фразы наводит на мысль, что есть еще и плохая новость.