Брайан Маккейб - Табльдот

Мария сидит напротив Эрика, не притрагиваясь к своему вину. Она подняла бокал и теперь так и держит его, чуть ли не под самым подбородком. Еще немного и она выпьет или же поставит бокал на стол. Пока же она продолжает смотреть через стол на Эрика, наблюдая за тем, как он вертит в руках свой бокал, салфетку, нож. Ему не хочется встречаться с голубыми, удивленными глазами Марии.

— Как это случилось? Скажи честно, Эрик.

Теперь рука может возобновить свои действия; наклонив бокал, она несет его ко рту. Наконец губы Марии касаются края бокала с нетерпеливостью, подхлестнутой ожиданием. Она пьет.

Эрик сидит напротив Марии, не притрагиваясь к своему вину.

Он смотрит в свой бокал. Он наклоняет бокал из стороны в сторону, отчего отражение его лица все время меняет форму. Его черты в искаженном виде гротескно маячат на фоне красного вина. Пьян был — так что ли это служилось? Он поднимает глаза и смотрит на Марию, на миг натолкнувшись на этот ее голубой открытый взгляд. Скажи честно.

— Я встретил ее. Я все время встречал ее, натыкался на нее.

Руки Эрика беспокойным, уклончивым жестом движутся над цветами, над вазочкой с цветами на ресторанном столике. Когда Мария глядит на его руки, руки начинают чувствовать себя глупо. Вцепившись друг в друга, они ретируются за цветы — но нет, там им не спрятаться. Наконец, Эрик переплетает пальцы рук и укладывает их перед собой на подставку для тарелок, где постарается их удержать в покое. Голова его опущена, и в общем и целом все это выглядит так, как будто Эрик собирается прочесть молитву перед ужином. За то, дастся нам… вот как все это случилось, с этими беспокойными руками.

— Я как-то встретил ее в гостях у Фрэнка.

Чтобы имя прозвучало, Эрик предусмотрительно делает паузу. Если б он сейчас думал вслух, он бы сказал: — Фрэнк — помнишь его, Мария? Тот, про которого ты сказала, что у него волосатые плечи. — Вместо этого он останавливается, потягивает носом, вдыхая аромат вина, отпивает, как положено воспитанному человеку, небольшой глоток, потом, запрокинув голову, осушает бокал, перевернув его кверху дном.

Мария тем временем наблюдает, как ходит его кадык. Странным образом он напоминает ей рыбу — как будто поднимаются и опускаются жабры. Когда Эрик ставит бокал, она видит его рот: губы выпячиваются, причмокивают, улыбаются. Она замечает, что обращается к зубам Эрика:

— Как давно это было?

Улыбка Эрика тускнеет, потом исчезает. Теперь губы складываются в букву О, словно готовясь к этому звуку:

— Всего несколько недель тому назад. Когда ты была в Лондоне и…

И вот Эрик нудно пересказывает события, в результате которых он и Лилиан стали любовниками. Как в тот вечер они встретились в гостях у Фрэнка, потанцевали, как выпили слишком много вина, как удалились в комнату, где были сложены пальто, покурить и поговорить… но о чем же это они говорили — об отношениях? То и дело он поглядывает на Марию, и по скептическому выражению ее глаз ему ясно, что ничего это не объясняет, как что случилось — но как тогда ему все это передать? Атмосферу желания и романтики, ощущение затаенной интимоности, скрытой за малоприятной процедурой. Особенно в ресторане, и потом… как подводит память! Потому что та ночь — это вовсе не та ночь, не та ночь, когда он и Лилиан…

Эрик прерывает повествование и начинает ковырять зубочисткой в зубах, хотя закусок даже и не приносили. Он извлекает крошку, застрявшую за завтраком, тщательно обследует ее, затем выбрасывает. Чтобы не встречаться с глазами Марии, он вперяет взор в нишу за ее спиной, где декоративные зеркала рассекают его лицо на две несоразмерные части. Чуть повертывая голову то в одну, то в другую сторону, он забавляется тем, что дробит лицо на части, потом соединяет его. Лучше не усложнять.

— Потом я пошел с ней выпить кофе. И…

Руки Эрика снова оживают: одна тянет из пачки сигарету, другая устремляется к бутылке и, подхватив ее, предлагает Марии. Рука Марии протягивает бокал, рука Эрика в это время наклоняет бутылку и наливает. Другая рука Марии зажигает зажигалку и протягивает огонь другой руке Эрика, руке с сигаретой. Когда он прикуривает, его рука успокаивает ее руку. Оба с недоверием наблюдают за своими руками — те, как ни в чем не бывало, продолжают обслуживать друг друга, сходятся, расходятся, в независимости от того, как все случилось.