Даниэль Пайснер - В темноте

Соха и Вроблевский на самом деле управляли всеми аспектами нашей жизни. Мы полностью от них зависели. Мы обращались к ним, когда нужно было погасить мелкий конфликт, унять страхи или вылечить болезни. Казалось, одно то, что они были свободными, делало их в наших глазах всемогущими. Судьба каждого из нас находилась в руках нашего ангела-хранителя Леопольда Сохи и его товарищей.

С Ежи Коваловым мы теперь виделись редко, но и он оставался нашим защитником. Каждый раз, когда Соха с Вроблевским спускались к нам, Ковалов наверху следил за обстановкой и был готов при первых признаках опасности подать сигнал тревоги. Он рисковал ничуть не меньше своих друзей, каждый день доставлявших нам провизию, и его вклад в общее дело был столь же бесценен. Как правило, он подавал сигналы, стуча по трубе, но иногда активно вмешивался в ситуацию. Однажды он заметил, что за открытым колодцем, через который планировали подняться Соха с Вроблевским, наблюдает немецкий офицер. Ковалов решительно направился к колодцу и накрыл его досками. Затем он спустился в канализацию через другой люк, нашел товарищей и посоветовал выйти на поверхность в другом месте.

Если б не Ковалов, мы никогда не оказались бы во Дворце. Без Ковалова мы не нашли бы новый источник свежей воды. Он находился немного дальше, чем фонтан от нашего первого убежища, но идти до него было гораздо легче, потому что и трубы были не такие узкие, и резких поворотов было не так много. Теперь воды у нас было предостаточно – никаких ограничений! Мужчины могли ходить за водой несколько раз в день и брать с собой несколько емкостей за раз. Они набирали воду под фонтаном «Нептун», т. е. под центральным рынком Львова. Поначалу «водоносы» ставили метки, чтобы не заблудиться на обратном пути, но уже спустя несколько дней выучили маршрут назубок. Когда убежище будет вычищено и обжито, походы за водой останутся, пожалуй, самым сложным из повседневных дел, но мужчины будут выполнять его с радостью. Иногда вместе с ними отправлялась и Клара Келер, хотя чаще всего женщины оставались на месте и занимались готовкой и уборкой.

Мы постарались очистить от грязи стены и убрать толстый слой ила с пола. Один участок мы отвели под кухню, помыли кастрюли и сковородки, привели в рабочее состояние единственный примус. Еще мы отмыли и высушили несколько досок, обнаруженных Сохой и Вроблевским в бункере под немецким штабом. Соха отвел мужчин в тот бункер, и они принесли оттуда много добра – мужчинам пришлось сходить туда и обратно несколько раз. Все попытки высушить доски результата не дали, ну да ничего: сырые тоже пошли в дело. Мы положили их на камни, в два ряда по четыре штуки в каждом, и в дневное время они служили нам лавочками. Ночью мы сдвигали их вместе и спали на них, как на кровати. Это было очень важно, потому что только лежа взрослые могли вытянуться в бункере во весь рост.

Замечательно, что доски, насквозь мокрые, когда их только принесли, через несколько недель высохли! Конечно, во Дворце поначалу царила промозглая сырость. По стенам струилась вода. Но мы высушили доски своими телами – сидя и лежа на них. Мы высушили теплом своих тел все вокруг: стену, пол, воздух. Поначалу мы даже видели, как выдыхаемый пар в считаные мгновения превращался в капельки воды, но вскоре сырость исчезла и из воздуха. Можно сказать, что мы стали участниками своеобразного научного эксперимента и доказали, что присутствие большого количества людей в маленьком помещении оказывает благотворное влияние на окружающую среду.

Об окончании ночи и наступлении дня нам говорили ежедневные визиты наших спасителей, а потом мы отмеряли время по графику повседневных дел. Освещалось наше убежище светом двух карбидных ламп, но по завершении запланированных на день работ мы гасили их и сидели в кромешной темноте. Почти весь день мы сидели на лавочках. Мы с Павлом занимали друг друга, придумывая всякие игры, для которых не требовалось ничего, кроме воображения. Или играли с крысами. Как и предсказывал наш папа, со временем мы привыкли к ним и перестали их бояться. Особенно крысы заинтересовали Павла. Он даже подружился с тремя или четырьмя из них и дал им клички. Я попыталась их выучить, но у меня в отличие от брата на это не хватило терпения. Для меня все они были на одно «лицо».

Взрослым привыкнуть к крысам оказалось сложнее. Нам с братом крысы стали заменой домашних животных. Их было великое множество. Несколько раз мы с Павлом пытались подсчитать находящихся в нашем поле зрения крыс, но раз за разом сбивались со счета и начинали заново. Они бегали по нам ночами, когда мы спали. Иногда я просыпалась оттого, что крыса облизывала мне ухо либо пристально смотрела в глаза, словно приглашая поиграть с нею. Отличать приятельниц Павла от остальных я так и не научилась и поэтому всегда вежливо улыбалась гостье, а потом аккуратно ссаживала ее на пол. У меня все время было такое чувство, что мы без разрешения вторглись на их территорию и поэтому должны стараться с ними ладить.