Артур Хейли - Сильнодействующее лекарство

— Да, именно так.

Какое-то время они молчали, потом он сказал:

— Селия, вы знаете, я ведь умираю.

— Да, я это знаю, — как можно мягче ответила она.

— Я заставил чертовых докторов сказать мне правду. Мне осталось жить неделю, в лучшем случае две. А может быть, и вообще считанные дни. Именно поэтому я добился, чтобы меня перевезли сюда. Хочу умереть в родных стенах.

Селия попыталась было вставить слово, но он жестом прервал ее:

— Не надо. Дайте мне сказать все до конца. — Потом замолчал, чтобы перевести дыхание. Усилия, которые ему уже пришлось сделать, явно отнимали у него остатки сил. Но все-таки Кэмпердаун сумел собраться и продолжил: — Селия, наверное, это эгоистично. И уж во всяком случае, не поможет этим несчастным невинным младенцам. — Тут его пальцы коснулись фотографий в журнале. — Но все-таки я рад, что умираю, не отяготив этим свою душу, и вы тому причина. По-моему, вы обладаете каким-то особым качеством… даром, чутьем, что ли. Умеете распознать, где правда, а где нет. В нашей отрасли грядут большие перемены, но я их уже не застану… У нас в компании считают, что вы далеко пойдете. Это хорошо… Так что позвольте кое-что вам посоветовать. Это будет мой последний совет… Воспользуйтесь своим даром. Доверьтесь вашему доброму чутью, а когда добьетесь власти, будьте крепки духом, не отступайте от своих убеждений.

Эли Кэмпердаун умер через две недели.

В компании «Фелдинг-Рот» последовали большие перемены: совет директоров избрал нового президента, началась общая передвижка по служебной лестнице. В числе тех, кого это коснулось, был и Сэм Хауторн.

Однажды утром в кабинет Селии без стука вошел сияющий Сэм Хауторн.

— Клянусь Богом, свершилось! — объявил Сэм. — Мне пришлось выпустить кишки кое-кому из наших твердолобых, и кровь текла ручьем, но своего я добился. Отныне, Селия, ты — глава своей епархии и, что еще важнее, тебя внесли в официальный список кандидатов на ускоренное продвижение.

Сэм Хауторн был человеком разносторонних интересов. Они выходили далеко за рамки его профессии. Несмотря на крайнюю загруженность делами компании, Сэм не изменял и своей давней любви к литературе, живописи и музыке. В зарубежных столицах Сэм всегда умудрялся находить время, чтобы посетить книжные магазины, галереи и побывать на концертах.

В живописи он отдавал предпочтение импрессионистам, в особенности Моне и Писсарро. Его любимым скульптором был Роден. Как-то в разговоре с подругой Лилиан Хауторн призналась, что видела, как Сэм простоял в одиноком молчании перед скульптурной группой «Граждане Кале» в саду музея Родена в Париже целых пятнадцать минут, его глаза застилали слезы.

Он был страстным поклонником Моцарта. Хороший пианист, хотя и не блиставший особым талантом, Сэм любил, чтобы в отелях, где он останавливался, в номере стоял рояль.

За номер с роялем Сэм платил из собственного кармана. Он был человеком состоятельным — владел значительной долей акций компании «Фелдинг-Рот», которые унаследовал от матери. Фамилия матери была Рот, и Сэм был последним отпрыском клана Ротов, а значит, и Фелдингов, непосредственно связанным с управлением делами компании. Однако его семейные связи не особенно отражались на его карьере и не определяли нынешнее положение. Он достиг его благодаря своим способностям и целеустремленности. Это был общепризнанный факт.

В личной жизни Сэма и Лилиан Хауторн связывали прочные узы брака. Оба они обожали Джулиет, которая в свои пятнадцать лет, невзирая на родительскую любовь, казалась совсем неизбалованной.

В свое время Сэм занимался спортом. Еще в колледже он увлекался бегом на длинные дистанции, да и сейчас любил побегать рано утром несколько раз в неделю. Он довольно неплохо играл в теннис; правда, азарта в его игре было больше, чем техники. Его излюбленным приемом на корте был резкий удар у сетки с лёта, что снискало ему популярность среди партнеров по парной игре.

Но над всеми увлечениями Сэма доминировало главное: Сэм Хауторн был англофилом. Он испытывал восторг и преклонение почти перед всем, что было связано с Англией: перед английскими традициями, произношением, системой образования, английским юмором, манерой одеваться, монархией, Лондоном, сельскими пейзажами и классическими автомобилями.

Что же касается науки, тут преклонение Сэма было безграничным. Именно это обстоятельство послужило толчком для смелого, неожиданного предложения, с которым он выступил в первые месяцы пребывания на посту президента компании.