Мы вернулись в отель. Я предупредил служащих из администрации, что мы отбываем сразу после обеда, что счет должен быть готов к тому времени, как мы спустимся, а обедать мы будем в отеле и расплатимся наличными. Затем мы поднялись наверх.
Как обычно, я отворил дверь, чтобы пропустить вперед сеньору Кэмпбелл, и она включила свет, потому что шторы были спущены. Она вошла в гостиную нашего люкса и проследовала в спальную комнату, а я подошел раздвинуть шторы, по пути вознося хвалу воскресному отдыху в Тропиках. Включив свет, она издала громкий, пронзительный крик. Я подумал, ее ударило током, все знают, какие за границей опасные выключатели. Потом подумал, что ее укусила какая-то ядовитая змея. Или, быть может, она застукала in fraganti еще одного вора. Я вбежал в спальню. Сеньора Кэмпбелл застыла, окаменела, почти в истерике, полностью потеряв дар речи. Сначала я не понял, что происходит, увидев, как она стоит посреди комнаты, будто в ступоре. Но тут она овладела собой и со странными гортанными звуками указала пальцем на кровать. Там было пусто. Ни мапанаре, ни вора, ни двойника Супермена. Тогда я перевел взгляд на тумбочку. Там, поверх стекла, на светло-зеленой столешнице чернела незаурядная, выдающаяся, обвинительная, наконец, отвратительная другая трость.
Señor [38] В оригинале по-испански.
Кэмпбелл, профессиональный писатель, «как водится», плохо рассказал историю.
Вид Гаваны с корабля был прекрасен. Море было тихое, ясная поверхность почти кобальтового оттенка, изредка расчерчиваемая широким темно-синим швом — Гольфстримом, как кто-то объяснил. Была небольшая рябь из крохотных волночек, пенных чаек, спокойно парящих в опрокинутом небе. Город, белый, головокружительный, возник неожиданно. Я заметила в небе несколько грязных туч, но солнце просвечивало сквозь них, и Гавана казалась не городом, а видением города, привидением. Потом она раздвинулась вширь и принялась низать друг на друга мимолетные цвета, мгновенно тающие в солнечной белизне. Перед нами была панорама, реальный волшебный фонарь, кинематограф жизни: это польстит мистеру Кэмпбеллу, рьяному любителю кино. Мы плыли меж зеркальных зданий, бликов, gaseliers [39] Gaselier, лампа, подвешенная под потолком, с несколькими источниками света. От «газ» и chandelier, подсвечник.
, искрящихся в глазу, мимо парка с блестящими или выжженными газонами, к другому городку — темному и старинному, более прекрасному. Пристань непреклонно навалилась на нас.
Да, правда, кубинская музыка примитивна, зато в ней есть жизнерадостное очарование, неизменный резкий сюрприз в запасе и нечто неопределенное, поэтичное, что взлетает ввысь, до неба, под звуки maracas и гитары и мужских голосов falsetto [40] В оригинале по-итальянски. Фальцет.
или — иногда — хриплых вибрато, как у блюзовых [41] Блюз — песни негров Юга США.
певцов, — гармонический ход, свойственный как Кубе и Бразилии, так и Югу, потому что это Африканская традиция; в свою очередь, барабаны bongó и conga привязывают ее к земле, a claves — загадочные «стучащие деревяшки» из рассказа сеньора Кэмпбелла — не инструменты для литургических заклинаний и не какой-то тайный код, а две маленькие палочки, чтобы играть на них, а не дирижировать, хрупкие ударные инструменты, которыми постукивают друг о друга col legno [42] В оригинале по-итальянски. Буквально, поленом.
, см. заметки Джона Сэйджа на полях задней стороны обложки LP [43] Long Playing, фонографическая пластинка протяженного звучания.
Арпеджио «Ударные ударные» AGO690 — эти «музыкальные палочки» — словно бездвижный горизонт.
К чему так драматизировать неудобства, связанные с нездоровой, но явно же не атрофированной ногой? Возможно, сеньор Кэмпбелл хочет, чтобы это казалось боевой потерей. В актуальности же он ревматик.
Трость была именно что самая обычная. Из темной, вероятно, твердой древесины, но, в моем понимании, никак не черного дерева. Без всяких там странных рисунков и гермафродитовой головы на набалдашнике. Таких тростей клеится [44] Непереводимая на испанский игра слов, существительных сапе и stick, обозначающих «трость», и глагола to stick, клеить, прикреплять.
на земле тысячи: грубовато вырезанная, по-своему привлекательная и живописная; назвать ее необычайной — нонсенс. Думаю, у многих кубинцев есть точно такие же. Я не говорила, что трость возбуждающая: это грязная Фрейдистская инсинуация. И вообще, в жизни не купила бы такой пошлой штуки, как трость.
Читать дальше