Грэм Свифт - Земля воды

И все же в 1850 году, когда ученым удалось описать яичники, тестикулы продолжали оставаться тайной – доступной для всех желающих попробовать силы – и в скрытой от человеческого разумения половой жизни угря просветов по-прежнему было не видно. Скрытая или еще какая, она, судя по всему, шла своим чередом, ибо, несмотря на вселенское неведение относительно свойственных им процессов воспроизводства, огромные количества угревой молоди продолжали, что ни весна, скапливаться в устьях излюбленных издавна рек – Нила, Дуная, По, Эльбы, Рейна – и подниматься вверх по течению точно так же, как они делали сие и во времена недоуменно взиравшего на них старика Аристотеля, и еще того раньше. И следует, наверное, упомянуть, что в 1850-м, хотя с исследовательскими успехами польского зоолога данный факт может состоять исключительно в самой что ни на есть мистической связи, угреход, то бишь ход угревой молоди вверх по течению восточноанглийской реки Большая Уза, был необычайно обилен. За один только день было выловлено две с половиной тонны малька, каковую цифру в ее количественном наполнении можно оценить, если учесть, что на фунт идет до двенадцати тысяч штук.

В 1874 году, когда, если вы помните, на этой самой реке случилось большое наводнение, а мой прапрадед стал не только отцом, но и Членом Парламента (консервативная фракция) от Гилдси, другой поляк, Шимон Сырский, профессор Лембергского университета, совершил долгожданное открытие тестикул угря европейского – и удостоился за сей прорыв в науке славы куда большей, нежели в свое время Мондини. Ибо эти крошечные угревые яички известны также – вне всякого сомнения, давая время от времени повод для разного рода шуточек – как органы Сырского. Это, однако, не помешало Юлиусу Мюнтеру, директору Грайфсвальдского зоологического музея, распластавшему подряд около трех тысяч угрей, заявить в тот же самый год, что все до единой исследованные им особи оказались самками, и сделать на этом основании вывод о том, что данный вид размножается партеногенетически – то бишь через непорочное зачатие.

И все же при наличии двух этих жизненно важных и прекрасно дополняющих друг друга органов – яичников и тестикул – где, когда и каким таким образом они соединяются, дабы сделать свое дело?

Мы еще не добрались до самого увлекательного эпизода в этих псевдомифологических поисках происхождения угря. Нужно только предварительно уяснить себе, что в естественной среде обитания, то есть в пресноводных водоемах и эстуариях Европы и Северной Африки, угорь встречается в двух разных формах. Большую часть своей взрослой жизни он носит окраску в диапазоне от оливково-зеленого до желтовато-бурого, и нос у него вздернутый. Однако после энного количества лет морда у него заостряется, глаза становятся больше, бока приобретают серебристый отблеск, спина чернеет, и все эти метаморфозы суть сигнал к началу путешествия обратно в море. А поскольку в путь он пускается осенью, а ход малька вверх по течению приходится на весну, есть основания предполагать, что последний есть потомство первого и что икрометание происходит зимой где-нибудь невдалеке от суши. И все-таки (повторяю) кто и когда выловил икряную самку, не говоря уже об угревой икре или свежевылупившейся личинке угря в прибрежных водах Европы?

В 1856 году – после Ратке, но задолго до Сырского – в теплых токах Мессинского пролива была в один прекрасный день поймана крохотная рыбка, никак не похожая на угря, каковую рыбку объявили новым видом. Сорок лет спустя такой же точно образец, выловленный в том же Мессинском проливе, подержали подольше в неводе, и он оказался, несмотря на внешнее неугреподобие, не чем иным, как личинкой угря европейского. И все же, если взрослых угрей так много, почему же их личинки попадаются с такой завидной редкостью?

Самое время представить еще одного героя нашей истории, Йоханнеса Шмидта, датского океанографа и ихтиолога. Кто из вас слышал об Йоханнесе Шмидте? Говорят, что в нынешние времена перевелись Ясоны и Синдбады, не говоря уже о Магелланах и Дрейках, что эра великих морских путешествий ушла вслед за капитаном Куком. Йоханнес Шмидт – исключение. Есть те, кто определяет ход истории, и те, кто ее изучает; есть те, по чьей милости происходят события, и те, кто задается вопросом почему. А среди этих последних есть такие, кто в деятельности первых склонен видеть всего лишь препятствие к достижению поставленных целей; кто и впрямь, низведя историю до своего рода фоновых звучаний и повернувшись спиной к ее эфемерическим императивам, с головой уходит в достойные волшебной сказки поиски выходящей за рамки времен неизведанности. Таким человеком – таким жрецом человеческой любознательности – и был Йоханнес Шмидт.