Арман Лану - Пчелиный пастырь

— Капитан Лао, семьдесят третий пехотный. Простите за эту одежду: я сменил род оружия.

Капитан был участником боев сперва в Лотарингии, потом на Севере. Они вошли погреться в зал, где летом обычно собирались туристы.

— Пчелиный пастырь прибыл сюда в июле сорок четвертого. Он искал участок более компактный, чем в Манте. А у нас есть пастбища по направлению к Конку. И там есть старое лесничество. Туда ведет дорога. Не слишком хорошая, но сносная. Я думаю, вы хотите все увидеть своими глазами. Подождите, я тут кое-что забыл.

Скоро он появился снова. Выйдя за порог, заперев калитку, он вытащил из-под сутаны трубку и красный резиновый кисет, придающий привкус автомобильной шины грубому солдатскому табаку. Отец, он же брат Лао, приобрел в армии дурные привычки.

— Поехали. Держитесь крепче.

Лао указывал Пауло дорогу. Машина подскакивала; у пассажиров перехватывало дыхание, когда они снова плюхались на сиденья. Пауло каждый раз чертыхался и краснел, вспоминая о своем соседе, ловко выходил из положения и снова чертыхался.

Эме живо вспомнил, как поднимались в гору два их грузовичка «Берлье» и фургоны, вспомнил крики, толчки на ухабах и олимпийское спокойствие Пастыря.

— Самая трудная часть дороги позади, — сказал отец Лао.

Это было сказано несколько преждевременно. «Джип» застрял в рытвине, накренившись в весьма опасном положении, грозившем пассажирам малоприятной перспективой рухнуть на черепичные и шиферные крыши аббатства.

Четверо пассажиров выскочили из машины и Начали подкладывать ветки под колеса. Пауло влез в машину и, дав полный газ, включил все четыре передачи. «Джип» подпрыгнул, из-под колес полетели комья снега.

— Не останавливайтесь! — крикнул отец Лао.

Остальную часть пути они прошли пешком. Пейзаж казался тем более восхитительным, что они входили в него, как в брейгелевскую «Зиму». Благодаря движущемуся навстречу переднему плану, опаленным огнем, порыжевшим кустам он словно бы жил своей напряженной жизнью. Вокруг аббатства петляла дорога, стягивая его словно шнурком. Отсюда еще понятнее становился воинственный замысел строителей, видны были мощные стены, укрепленные контрфорсами, упирающимися в скалы. Капитан в сутане с превеликой гордостью показывал им Верне, утонувший в парках, Саорру, Тур де Гоа и Пи. Гора была в облезлой горностаевой мантии.

Далеко-далеко от них, внизу неслась Тета, неслась от Фонпедруссы к Венсу. Что сталось с дезертировавшими жандармами? А за рекой снова начинался танец гор.

— Боже мой, до чего ж красиво! — воскликнул Эме.

Как это говорил Капатас по-каталонски? Эх, позабыл… Это трагедия постепенного забвения… Ах да! Он говорил: «Qu’es bonic!»

Отец Лао глубоко затянулся. Из его трубки вылетел густой голубоватый дымок и неповторимый запах влажных трав.

— Я добавляю туда тмин, — смущенно сказал монах.

— Я пришлю вам табак из Семуа. Он еще крепче. Он вам понравится.

Они прошли еще четверть окружности по тринадцатиградусному, как доброе вино, склону и очутились на земляной площадке.

Узкая площадка зацепилась за бок Канигу, словно тонконогие грибы, которые вырастают на стволах деревьев под прямым углом. Это был последний лагерь Пастыря. Верхняя губа майора Лонги задрожала, а костлявая рука монаха-воина сжала его плечо, причиняя боль зарубцевавшейся ране.

Хрустевший под ногами снег тонким саваном окутал разрушенный лагерь, но развалины молчаливо вопияли о том, чт о здесь произошло. Прежде всего Пастырь, как и его соседи-монахи, выбрал это место в силу стратегических соображений. Штурм такого лагеря должен был быть делом нелегким. Сборные металлические части фургонов расплющили ободья колес. Из пережженных моторов вытекал расплавленный гудрон. Только второй фургон остался наполовину целым, и до сих пор еще можно было прочесть в углублениях буквы, оставшиеся от старой надписи:

Закутавшись в плащ, Лонги ходил взад и вперед по площадке. Лагерь венчала крутая, труднодоступная даже для альпинистов скала. Прислонившись к Конку, сведя воедино старинные красноватые постройки, окруженные решетками, лагерь был доступен только с дороги. Два грузовика и фургоны замыкали кольцо вокруг лагеря, который напоминал о бурской войне, о завоевании Дальнего Запада или о продвижении колонистов в глубь Австралийского континента. Снежный покров толщиной в десять сантиметров покрывал эти обломки, пожар нарисовал на скале сумасшедшие черные фигуры.