Арман Лану - Пчелиный пастырь

Там, где стоит церковь св. Иоанна — старинное здание в стиле Кабура [130] Курорт в департаменте Кальвадос. , — приходится проскакивать между двумя волнами, чтобы не промокнуть до нитки. В Фонтоле он проходит мимо Гранд-отеля. Господин Мальро, спасибо вам за «Удел человеческий». И особенно спасибо за «Надежду».

Лаборатория пуста. Лонги бежит по омытому дождем цементу. Он хочет пробраться на Большой остров. До самых гранитных ступеней все заливает синеватый поток. Эме хочется снова увидеть Памятник павшим и поклониться тому, кто извлек этот памятник из толщи гранита. Пенные буруны стараются сокрушить громаду, растянувшую вокруг стелы свои абсурдные линии.

Дождь перестал. Эме Лонги поворачивает обратно. Он заходит в Зеленое кафе, где когда-то встретил Майоля, Анжелиту и датчанина. И что это за планета, на которой ни один человек не знает, кто умер и кто остался в живых! В обычной жизни, которая называется мирной, вещи меняются быстрее, чем люди! Так сказал Бодлер. Люди от этого несчастны. Война все поставила с ног на голову. Люди кружатся в каком-то водовороте и исчезают — актеры, изгнанные из театра режиссером, который начисто лишен воображения.

У раскаленной докрасна печки — как некогда в классах муниципальной школы — сидят старики в куртках и играют в тарок. Здесь новый хозяин — низенький брюнет, все время размахивающий руками, с бритой головой. Эме спрашивает грогу.

— Ах, бедные мы, бедные, господин майор, ведь только это и можно пить на этом окаянном Севере!

Человечек с бледно-оливковой кожей подмигивает ему:

— Вы, верно, оттуда, господин майор?

Эме распахнул плащ и встряхнул его; при этом стали видны нашивки.

— Вот уж полгода, как я уехал из Алжира. А вы?

— Я из Орана. Сержант. Ранен при Монте-Кассино. Меня демобилизовали. Получил наследство, пособие по демобилизации — ну и купил это заведение. Мне казалось, что я хорошо обделал дельце. Но этот климат! И эти людишки — ведь понять невозможно, что они там болтают…

— А в Оране уже не играют в тарок?

— Играют. Испанцы играют. Экое убожество! Хорошо еще, что сейчас мир! Я продам свою долю в этом заведении! И уеду в Оран со своим дружком — он содержит кофейню. И уж ноги моей здесь…

— Вы знаете местных жителей?

— Да они со мной не разговаривают! У меня, видите ли, акцент! А у них, у этих пожирателей улиток, нет, что ли, акцента? У, проклятые каталонцы! Ох уж эти мне северяне! Сразу видно, что вы нездешний!

— Я из Валансьенна. У вас отличный грог.

— Настоящий сахар, треть виски, треть рома, треть воды! Три составные части — это лучше всего! Валансьенн — вот я и говорю!

— Это немножко Север.

— У меня есть диплом! Правда, он остался в Оране, в рамочке — это чтобы матери доставить удовольствие! Север Северу рознь!

Под потолком «радиоточка» — и она все та же, — тарелка громкоговорителя, некогда усыпанная блестками, передает сардану. Эме уже не слушает алжирца. Это сардана, и в то же время это не сардана. У нее нет терпкого привкуса старинных кобл. Это грандиознее, в этом ощущается музыкальная культура, это богаче оркестровано. Такую сардану мог бы написать великий композитор. Алжирец смотрит на майора, видит, что он слушает радио, пожимает плечами и отходит к раковине.

Новый порыв ветра с размаху бьет по веранде и сотрясает дверь. Здоровенный детина входит, отфыркивается, поворачивается. Не может быть! Это Горилла!

Да, это он — спина мокрая, длинные руки, голова втянута в плечи, лба не видно под курчавой шерстью.

— Э-э! Анжелитин художник! Он же майор Французских Внутренних Сил!

— Да где вы видели майоров Французских Внутренних Сил в такой форме? Вот несчастье! Даже настоящего военного от ненастоящего отличить не могут!

— Хозяин! Это тот самый господин Сагольс, о котором я вас спрашивал.

— Ах, так это и есть Горилла? Что ж, прозвище подходящее. Но его чаще называют «господин Сагольс» — он ведь разбогател благодаря своим шинам. Так как же, господин Сагольс, остаетесь вы или уходите? Ну и холодина в ваших краях!

— Катись отсюда, араб. Не хотите растерять клиентов в этом королевском краю, так научитесь хорошим манерам! Эти африканцы еще похуже северян! Ох, простите, мсье Лонги, это я не про вас. А вас здесь сюрприз ждет — старое вино специально для художника! И потом, сколько раз вам говорить, что сардану не орут во всю глотку? Мать вашу так и разэдак. Особенно эту сардану!

— Ох уж эти ваши сарданы! В задницу все ваши сарданы!