Дэвид Ванн - Рода

— Твой отец тоже за мной наблюдает? — спросила она.

— Да.

— Сидит на крыльце, свесив руки с коленей?

— Да, — сказал я. — Ты хочешь от нас уйти?

Тут Рода подняла на меня взгляд и улыбнулась. Она выглядела молодой, гораздо моложе отца.

— Конечно, нет, — сказала она. — Что это ты надумал?

Все воскресное утро Рода шла позади на приличном расстоянии. На ней были джинсы, футболка и бейсбольная шапка, но мне чудилось, что она бредет по узкой ленте горной дороги все в том же прабабушкином платье, а лицо ее прячется под той же соломенной шляпой.

Отец шагал рядом, неся в руке ружье двадцать второго калибра, на куропатку. Я слышал, как у него в кармане бренчат патроны. То и дело он тревожно оглядывался назад, на Роду — нас разделяло с четверть мили, — а потом начал бормотать.

— Да откуда мне знать-то, — повторял он себе под нос на разные лады. — Откуда мне знать?

Вскоре мы поднялись так высоко, что оставшихся внизу белок и дятлов было уже почти не слышно. Накануне прошел мелкий дождичек. Помню сильный, горьковатый аромат травы, от которого першило в ноздрях и горле. В какой-то миг я вдруг поднял глаза от яркой земли, и все стянулось вместе — струи облаков и синего воздуха, словно посреди неба открылась гигантская воронка, засасывающая все это внутрь.

— Про что? — наконец спросил я.

— Про все, — ответил он, качая головой.

— Она не уйдет, — сказал я.

Отец окинул подозрительным взглядом кусты на обочинах дороги.

— Хотел бы я в это верить.

— Точно, — сказал я. — Она сама обещала.

Тут отец остановился и посмотрел на меня так, будто увидел впервые в жизни.

— Она тебе сказала?

— Да.

— Но зачем?

— Я спросил.

Отец вновь обернулся на Роду. С книгой в руке, подобрав подол платья, чтобы не запачкать его о землю, она медленно плыла в нашу сторону.

— Рода, — сказал отец. Словно напоминал себе.

После очередного подъема кустарник поредел, и мы вышли в долину, где горы сходились. Мелкополосатые белые дубы стояли среди лужаек с перламутровой, голубовато-зеленой травой. В вышине носились по ветру пустельги, и мы слышали шелест их перьев.

— Видел когда-нибудь такую вблизи? — спросил отец.

— Нет, — сказал я.

Он долго смотрел в небо, потом прицелился в одну из них, парящую не больше чем в ста метрах от нас. Когда он выстрелил, стройные крылья на мгновение дрогнули, но, может быть, мне это просто померещилось, потому что птица не упала.

Рода появилась из-за кустарника и шла к нам. Она сняла шляпу и смотрела на птицу своим здоровым глазом.

Отец дослал в патронник новый патрон и ждал, когда пустельга подлетит поближе. Рода подошла к нему сзади и положила свои белые пальцы ему на шею. Когда птица подлетела — голова чуть набок, клюв приоткрыт, перья взъерошены, — я увидел, как Рода закрыла тот глаз, который ее слушался. Я увидел, как ее шея заломилась назад, за спиной плеснули крылья. Я услышал выстрел и вскрикнул.

Отец отскочил от меня и развернулся, нацелив ружье прямо мне в грудь. Инстинктивно, как объяснял он потом. Я его напугал.

Но Рода подбежала ко мне, взяла мое лицо в ладони и притянула к себе: она хотела понять. — Что такое? — спросила она. Ее лицо было так близко, что прикрытый глаз очутился прямо передо мной — идеальный светло-карий ободок на белке, бездонный ландшафт, спрятанный под веком центр.