Элизабет Страут - Братья Берджесс

– Эй, Сьюзан!

– Чего?

– Это один из них?

– Ты прямо как умственно отсталый, Боб. Столько лет живешь в Нью-Йорке и ни разу не видел негра?

– Да расслабься ты, Сьюзан.

– Расслабиться? Точно, спасибо. Как мне самой не пришло это в голову.

Полицейская машина въехала на большую парковку у тюрьмы, и Сьюзан остановилась рядом. Они с Бобом мельком увидели Зака в наручниках. Выходя из машины, парень чуть пошатнулся. Его повели внутрь, Боб приоткрыл дверь и крикнул вслед:

– Мы ждем тебя! Мы с тобой!

– Прекрати! – одернула Сьюзан.

Но Боб все равно еще раз крикнул:

– Мы с тобой!

И снова они сели в маленькой приемной. К ним вышел человек в темно-синей униформе и объяснил, что сейчас Зака оформляют и снимают отпечатки пальцев, что человека, который должен принять судебное поручительство, уже вызвали, но, вероятно, придется подождать. Сколько? А кто его знает. И брат с сестрой сидели и ждали. В приемной был банкомат, торговый автомат и все те же затемненные окна.

– За нами следят? – прошептала Сьюзан.

– Наверное.

Они сидели не раздеваясь, глядя прямо перед собой. Наконец Боб спросил негромко:

– А что Зак делает помимо работы в магазине?

– Ты хочешь знать, есть ли у него обыкновение грабить прохожих? Смотреть детское порно? Нет. Он просто… просто Зак.

Боб поерзал в куртке.

– Может, он имеет отношение к скинхедам? Или там к приверженцам идеи «превосходства белых»?

Сьюзан изумленно посмотрела на него, сощурилась и отрезала:

– Нет! – И добавила чуть тише: – Едва ли он вообще с кем-то имеет отношения.

– Я просто спросил. Все будет хорошо. Его могут отправить на общественные работы. Обязать прослушать лекции о культурных различиях.

– Как думаешь, его так и держат в наручниках? У меня сердце кровью обливается.

– Понимаю…

Боб вспомнил, как Сноба вели через улицу в наручниках. Теперь ему казалось, что это произошло много лет назад. Даже разговор с Эсмеральдой был теперь страшно далеким, как будто случился очень давно, а не этим утром.

– Зак уже не в наручниках, – успокоил он Сьюзан. – Их надели, только чтобы отвезти его в тюрьму. Таковы правила.

– Тут местное духовенство собирается устроить митинг, – прошептала Сьюзан.

– Митинг? Из-за этого? – Боб потер руки о бедра и вздохнул: – Ой-вэй.

– Хватит уже! – оборвала его Сьюзан злобным шепотом. – Почему ты так все время говоришь?

– Потому что я двадцать лет в службе бесплатной юридической помощи, со мной работает много евреев, они говорят «ой-вэй», вот теперь и я говорю «ой-вэй».

– И звучит это очень наигранно. Ты-то не еврей. Ты-то самый что ни на есть насквозь белый.

– Знаю.

Воцарилось молчание.

– И когда этот митинг? – спросил наконец Боб.

– Понятия не имею.

Боб опустил голову, смежил веки. Через несколько минут Сьюзан спросила:

– Ты там молишься? Или помер уже?

Боб открыл глаза.

– Помнишь, как мы ездили с Заком и ребятишками Джима в Стербридж-Виллидж [2], когда они были маленькие? Нас там еще водили чопорные тетки-гиды, похожие на жаб. В дурацких широкополых шляпах. Я хоть и пуританин, но терпеть не могу пуритан.

– Ты не пуританин, ты дурак, – ответила Сьюзан.

Ей не сиделось на месте, она то и дело вытягивала шею, пытаясь увидеть хоть что-нибудь сквозь затемненное окошко.

– Почему так долго?

Прошло и правда много времени, почти три часа. Боб вышел на улицу покурить. Уже совсем стемнело. Когда человек, который должен был принять судебное поручительство, наконец явился, усталость давила Бобу на плечи, как огромное промокшее пальто. Сьюзан отдала двести долларов двадцатками, и к ней выпустили белого как мел Зака.

Когда они собирались выходить, служащий предупредил:

– Там репортер с фотоаппаратом.

– Откуда? – встревожилась Сьюзан.

– Спокойно. Идем, парень. – Боб повел Зака к двери. – Твой дядюшка Джим любит репортеров с фотоаппаратами. Его очень заденет, если ты оттянешь все внимание прессы на себя.

Возможно, Зака это рассмешило, а может, просто нервное напряжение стало его отпускать – словом, он улыбнулся, выходя из тюрьмы. Холодный вечерний сумрак внезапно прорезала яркая вспышка.

На выходе из самолета Хелен ощутила жаркое касание тропического ветерка. Ожидая, пока багаж загрузят в машину, она купалась в горячем воздухе. Дома, которые они проезжали, были увиты цветами, растущими на всех подоконниках, поля для гольфа радовали глаз ухоженной зеленью, а перед отелем бил фонтан, вздымая к небу прохладные струи. В номере на столе стояла ваза с лимонами.