Мигель Сильва - Избранное

Матрос по имени Педро Барбудо, с кандалами на ногах, плывет лоцманом на самом большом и новом корабле, на том же корабле, где плывет и Лопе де Агирре. На остальных трех кораблях маленькой флотилии нет компасов (тиран не позволил иметь компасы); при свете дня они без труда следуют за судном Лопе де Агирре; ночью идут, ориентируясь на фонарь, который зажигается на корме капитанского корабля. До Борбураты всего два дня пути, сказали им в Пуэбло-де-ла-Мар те, кто уже плавал туда. И вот прошло четыре дня и четыре ночи, а корабли все дремлют в невыносимом штиле, черт бы его побрал, море кажется огромной лагуной без волн и пенных гребешков. Сначала Лопе де Агирре подумал, что это безветрие — ловушка, в которую заманил его лоцман, чтобы сбить с пути, и чуть было не убил этого самого лоцмана, но потом понял, что на то была божья воля, и тогда он обратился прямо к всевышнему.

— Я, боже благословенный, твой самый преданный раб, я — меч, посланный твоей божественной волей покарать гнусных подлецов, и я не заслуживаю столь дурного обращения. Король Филипп — воплощение дьявола, Люцифер в обличий монарха, покровитель развратных монахов и погрязших в пороках правителей; а я — гнев божий, посланник и исполнитель твоей ярости, не лиши меня своей защиты в этой войне не на жизнь, а на смерть со злобным испанским королем.

— Боже всемогущий, коли хочешь ты мне сделать добро, делай его теперь, а вечную славу оставь своим святым, ибо они тебе служат на небе, а мне моя слава, господи, нужна в этом мире. На небесах столько подлецов и бакалавров, что я не хочу в этот рай, а адского пламени и смерти я не боюсь, и не ты, господь, подвигнул меня к святой вере во имя твое, но мое отвращение к еретикам, отрицающим твое существование, и к фарисеям, что грешат, прикрываясь, как щитом, твоей священной религией. Скажи мне без экивоков — в этой войне, которую веду я с королем доном Филиппом, на чьей стороне ты, боже милосердный?

Несколько мараньонцев слушали его, полумертвые от изумления, другие хором поддерживали его в богохульстве, отец Контрерас, высунувшись из трюма, бормотал дрожащим голосом Ave Maria. Иегова неожиданно изменил свои планы, подул попутный ветер, и на восьмой день плаванья на горизонте проступили очертания Борбураты.

Белеют пески, белеют солончаки, белеет морская пена, дробясь о скалы, — то берег Борбураты. В полулиге от берега находится селение Нуэстра-Сеньора-де-ла-Консепсьон, первая остановка на пути, который, если захочет господь, приведет их в Валенсию, Баркисимето, Эль-Токуйо, Мериду, Попайян, Кито, Перу. Местные жители и власти, предупрежденные монахом Монтесиносом о появлении Лопе де Агирре на острове Маргариты, покинули свои дома, едва завидели вдали четыре корабля, которые, без сомнения, были кораблями жестокого тирана. Мараньонцы высадились на берег, воткнули в морской песок шпагу и крест — символы своего владычества — и вошли в селение, покинутое жителями. Навстречу им вышел лишь оборванный и обросший человек, который оказался Франсиско Мартином, одним из тех солдат, что вместе с Педро де Мунгиа перешел на сторону главы доминиканцев, а потом решил остаться в Борбурате, когда корабль монаха встал тут на якоре.

— Педро де Мунгиа с Родриго Гутьерресом обманули меня лживыми словами и безоружного сдали людям короля, я — верный и настоящий мараньонец и хочу вернуться к вам, — сказал Франсиско Мартин.

Растроганный Лопе де Агирре обнял его, радушно принял обратно в лагерь, выдал ему одежду и оружие и послал искать трех других сбежавших мараньонцев, бродивших где-то в округе. Франсиско Мартин проблуждал два дня в зарослях лиан и чертополоха, но товарищей своих не нашел и вернулся в селение, так и не вручив им дружественного послания, написанного Лопе де Агирре.

А между тем жестокий тиран совершил свою первую казнь в Тьерра-Фирме, приказав убить португальца Антона Фариа. Этот Фариа пытался бежать, его поймали, когда он был уже в лиге от лагеря. Он сказал для очистки совести, будто хотел своими глазами убедиться, что они и в самом деле добрались до Тьерра-Фирме, а не вынесены морем опять к какому-нибудь острову. Лопе де Агирре приказал повесить его на самом высоком дереве, чтобы, вознесясь на такую высоту, он разрешил терзавшие его сомнения.

После этого Лопе де Агирре приказал десяти солдатам пойти и поджечь корабли, на которых они пришли с острова Маргариты, и местное судно, стоявшее у берега. Было около шести вечера, и пламя, охватившее корабли, сливалось с пламеневшим закатом.