Владимир Голяховский - Это Америка

— Ну, теперь у вас есть «зелененькие», с ними вы можете задирать носы кверху.

Они с интересом рассматривали зеленые купюры по 20, 10 и 5 долларов. Так вот она, эта магическая валюта, предмет вожделения многих жителей России…

В авиакассе Лиля показала выездные визы и купила билеты в Вену.

— Все, ребята, — есть визы, есть билеты, можете уезжать! — подытожил Моня.

Оставались последние дни перед отъездом, и Лиля металась по магазинам — нужно было купить чемоданы, но их нигде не было. В отчаянии она позвонила Моне:

— Моня, в Москве чемоданов нет.

— Чемоданов нет? Ай, ай, ай! Ну, значит, вы не поедете, — рассмеялся он.

Лилины нервы были напряжены, она обиделась:

— Хорошо тебе смеяться. Я отдала чемоданы Алешке, а во что я сложу наши вещи?

— Ну, ладно, ладно. Сколько штук и какие тебе нужны?

— Четыре, среднего размера, чтобы мы с Лешкой могли их тащить.

На другой день Моня привез крепкие фибровые чемоданы рыжего цвета. Лиля была в восторге, благодарила, а он только улыбался:

— Ерунда, по блату достать можно все. Что ты собираешься делать с мебелью?

— Мы с Алешей решили не возиться с ее пересылкой. Он сказал, чтобы я оставила тебе на память обстановку его кабинета.

Она настояла на своем, и он увез кабинет. Комната опустела, и Лиля еще больше загрустила об Алеше — здесь он сидел, читал, писал, сюда она ночью приходила к нему…

Павел, увидев пустой кабинет, символ расставания, расстроился и спросил:

— Можно я возьму себе одну вещь?

— Папа, да бери хоть все!

— Нет, мне только одна вещь дорога — мое старое кавалерийское седло. Это память о моем боевом прошлом. Как посмотрю на него, как будто заряжаюсь молодостью.

Лешка почувствовал грусть в его тоне и обнял деда:

— Конечно, дед, бери, это же твое седло. Ты подарил его Алеше, а Алеша подарил мне. Теперь оно вернется к тебе. Но оно тяжелое, я принесу его тебе сам.

По вечерам к Лиле приходила Римма — помогала укладывать вещи.

— Где ты достала чемоданы? Все жалуются, что в Москве чемоданов нет.

— Моня Гендель достал, он все может.

— Даже чемоданы? Ну и ловкий мужик! Надо с ним познакомиться.

— Римка, я ведь насквозь тебя вижу. Но учти, он женатый.

— Знаем мы этих женатиков. Их охмурять особенно занятно. — Римма оглядела полупустую квартиру: — Лилька, надо устроить отвальную. Помнишь как ты устраивала свои проводы перед отъездом в Албанию?

— Конечно, помню. Тогда все собрались, даже наш китаец Ли пришел. Он подарил мне выточенные китайские шарики. Я храню их и повезу с собой, как память о нем.

— Надо опять собраться — на этот раз ты уезжаешь навсегда.

— Ой, мне некогда даже подумать об этом. Квартира уже полупустая, я скоро сдаю ее.

Римма решительно предложила:

— Соберемся у меня, я все сделаю сама, скажи только, кого хочешь позвать?

Лиля обрадовалась:

— Правда сделаешь? Вот спасибо! А позвать надо только тех, кто не против выезда евреев. А то некоторые знакомые даже отвернулись от нас, узнав, что мы уезжаем.

— Хорошо, но сначала мы с тобой должны сделать прически у моей парикмахерши, она приходит на дом. Самая модная в Москве. Дорого берет, но зато классно работает. И не возражай, я плачу. Ты должна хорошо выглядеть — знай наших.

— Я хочу стрижку покороче, чтобы не возиться с волосами в пути, пусть себе отрастают.

Действительно, стрижка получилась удачная, Лиля довольно рассматривала себя в зеркале и грустно думала, когда же увидит ее такой Алеша…

В писательском кооперативе отвальные не были новостью: уже несколько семей уехало в Израиль и Америку. Лилина вечеринка проходила в богато обставленной квартире Риммы, доставшейся ей от последнего мужа.

Приехал из Сухуми министр здравоохранения Тариэль Челидзе:

— Генацвале, не могу отпустить тебя, не попрощавшись!

В большой прихожей с высокими зеркалами Римма встречала гостей вместе с Лилей. Обнимались, целовались, у женщин на глаза наворачивались слезы.

— Лилька, неужели мы видимся в последний раз?..

На Лиле был французский брючный костюм, но Римма затмевала ее в своей обтягивающей синей юбке и красной кофте с глубоким вырезом.

Римме всегда нравилось производить впечатление, и теперь ей представилась возможность показать старым друзьям, как она устроила свою жизнь. Они обходили комнаты, уставленные мебелью красного дерева, украшенные коврами, картинами и зеркалами, поражались богатству и вкусу хозяйки: