Жауме Кабре - Я исповедуюсь

– Что-что? – спросила Сара, бесшумно открывая дверь.

– Ничего, извини. Я думал вслух.

Она снова аккуратно закрыла дверь. Наверно, все это время простояла за ней, прислушиваясь. Ей не нравилось разгуливать по дому в ночной рубашке, когда у нас ночевал кто-то еще. Я и не подозревал, что в тебе боролись желание быть верной данному слову и решимость броситься на меня в атаку. Сара решила быть верной слову, вернулась в спальню, легла в кровать и пожелала мне доброй ночи.

Для кого ты завязываешь узлом свои рыжие волосы с таким простым изяществом? [351] – задал себе Адриа абсурдный вопрос, глядя в растерянности на Сару, отвернувшуюся от него, рассерженную неизвестно чем, с распущенными по плечам черными волосами. С простым изяществом. Я не знал, что думать, и решил закрыть книгу од и погасить свет. И долго лежал с открытыми глазами.

На следующее утро, когда Сара и Адриа встали как обычно, от пребывания Берната в их доме не осталось и следа – ни скрипки с партитурами, ни одежды. Только записка на столе в кухне, в которой говорилось: я вам очень благодарен, дорогие друзья. По-настоящему благодарен. В его комнате постельное белье было сложено на кровати. А от Берната ничего не осталось, и я почувствовал себя плохо.

– Хау!

– Ну что?

– Здорово ты сел в лужу, дорогой приятель.

– Я тебя не спрашиваю.

– Но ты все равно здорово сел в лужу. Правда, Карсон?

Вместо ответа Адриа услышал отвратительный звук плевка храброго шерифа.

Странным образом Сара, узнав об исчезновении Берната, не стала меня упрекать. Жизнь продолжала идти своим чередом. А что к чему – я понял лишь многие годы спустя.

Адриа весь вечер смотрел на стену в кабинете, не в силах ни написать хоть строчку, ни сосредоточиться и что-нибудь почитать. Он пялился на стену, как будто пытался найти там причину своего ступора. В середине вечера, так и не проведя с пользой даже десяти минут, он надумал наконец приготовить чай. Из кухни он спросил: хочешь чаю? – и услышал, как из кабинета Сары донеслось: ммм, что истолковал как да, спасибо, отличная идея. Войдя в кабинет с чашкой дымящегося чая в руках, он увидел Сарин затылок. Она собрала волосы в хвост, как всегда, когда рисовала. Я влюблен в твою косу, в твой хвост, в твои волосы, какую бы прическу ты ни сделала. Сара рисовала на прямоугольном листе какие-то дома, возможно полузаброшенную деревню. Сейчас она набрасывала деревенский дом на заднем плане. Адриа отхлебнул чая и замер в изумлении, наблюдая, как потихоньку вырастает этот дом. Да, он был заброшенный. С кипарисом, почти ровно посредине расколотым молнией. Неожиданно Сара снова занялась домами улицы на первом плане, в левой части листа, и изобразила каменную арку окна, которого раньше не было. Она сделала это так стремительно, что Адриа удивился – как же это произошло? Как это Сара увидела окно там, где был белый лист? Но теперь, когда окно было нарисовано, ему казалось, что оно находилось там всегда; ему даже померещилось, что в магазине Террикабрес ему продали бумагу с уже нарисованным окном; и еще он подумал, что это умение Сары – просто чудо. Не обращая внимания на Адриа, Сара вернулась к деревенскому дому и заштриховала открытую входную дверь, и теперь дом, который до сих пор был рисунком, начал оживать, как если бы темные угольные штрихи позволили ему вообразить жизнь, которая происходила внутри его. Адриа в восхищении снова отхлебнул чай из Сариной кружки.

– Откуда ты все это берешь?

– Отсюда. – Она прижала испачканный углем палец ко лбу, отчего на нем осталось пятно.

Теперь она принялась состаривать дорогу, изображая на ней колеи от колес телег, которые десятилетиями ездили от этого дома в деревню и обратно, и я позавидовал творческой силе Сары. Я допил принесенный ей чай и снова впал в состояние замешательства, весь вечер не дававшее мне работать. Придя домой от гинеколога, Сара бросила раскрытую сумку в прихожей и побежала в туалет, а Адриа стал копаться в ее сумке, чтобы взять денег и не ходить в банк, и наткнулся на заключение доктора Андреу для лечащего врача. Я не удержался и прочел это заключение, mea culpa, да, прочел, потому что она мне его не показала, а там сообщалось, что матка пациентки сеньоры Сары Волтес-Эпштейн (беременности – 1, аборты – нет), несмотря на эпизодические метроррагии, совершенно здорова. Поэтому она решила убрать ВМС [352], которая является наиболее вероятной причиной метроррагий. Я тайком заглянул в словарь, как делал в детстве, когда хотел выяснить, что такое лупанарий или гей, и припомнил, что «metro» – это префиксальная форма от греческого слова metra , что означает «матка», а «ragia» – суффиксальная форма от греческого rhegnymi , «выливаться». Метроррагия… отличное было бы имя для какой-нибудь родственницы Черного Орла. Но нет: так назывались кровотечения, которые тревожили Сару. А я и не помнил, что она должна была пойти к врачу по поводу этих кровотечений. Почему она мне ничего не рассказала? И тогда Адриа еще раз прочитал то место, где говорилось про «беременности – 1, аборты – нет», и понял, почему Сара так часто молчала. О господи!