Эрве Базен: Анатомия одного развода

– Что тогда? Ты должен сам выбрать. Если согласишься, то за полгода дело будет закончено. Но учти! Алименты будут пересмотрены, и тебе придется всю жизнь тянуть лямку.

Через открытую дверь хорошо видна Одиль, которая уж целый час ожидает в пивном баре напротив. Она расчесывает свои длинные черные волосы, ниспадающие до талии.

– Так или иначе, – говорит Луи, – я не могу оставить Алину без гроша.

– Значит, ты знаешь, что тебе остается делать, – отвечает Гранса. – Между нами говоря, ты обязан для Алины сделать это. Ведь ты же больше виноват, чем она. Если бы дело о разводе разбирали, как автомобильную аварию, – а это, кстати, было бы не так уж глупо, – ты бы, конечно, нес восемьдесят процентов ответственности. Что же касается твоего письма к Алине, я над этим подумаю и предложу тебе текст.

Он поднялся еще на три ступеньки, обернулся и добавил:

– Не забудь послать мне деньги, о которых я тебя на днях просил: на одном чеке – гонорар мне, другой пошли чистый, чтоб можно было в него вписать сумму в счет платежа ad litem, ибо закон обязывает тебя платить также и защитнику твоей жены. Сольфрини, наш поверенный, сам пошлет тебе свой счет. И еще тебе придется заплатить поверенному Алины, когда он будет назначен. Мне кажется, лучше предупредить заранее: тогда ты будешь знать, к чему надо быть готовым. Вряд ли в этом году тебе удастся купить новый автомобиль.

Гранса убегает, а Луи застывает на месте перед каким-то объявлением о распродаже имущества по суду. Черт побери, вот снова он начал мучиться. Ему обязательно надо терзать свою душу. Как будто достаточно быть чистосердечным, чтобы оправдать себя. Только двадцать процентов вины за развод несет Алина, тут можно поспорить, но в этом ли дело? Мужья, которые покидают семью, всегда ссылаются на то, что жена стала невыносима, да так оно и есть на самом деле; это главное зло, из-за которого ее наделяют всеми прочими изъянами. Упрямая, мелочная, требовательная, раздражительная, вечно недовольная – да, Алина именно такая. Агрессивная или, точней, бесконечно придирчивая, всегда портящая мужу настроение. Ей нравится без конца повторять: этой мазней ты ничего не заработаешь. Никогда не поделится радостями, но неприятностями – сколько угодно; никакой благодарности, одни упреки. Вдобавок еще глуповата, любит посплетничать, собирает эти нелепые марки, которые прилагают торговые фирмы в качестве премий за покупки, закупает какие-то там стиральные порошки – в общем, единственный интерес ее, чем бы набить кошелку... И несмотря на все это – такая безупречная. Увы, безупречная! – говорит Гранса. Этакая ведьма невинная! Но все же ведьма. Измена зачастую – следствие, а не причина супружеского несогласия. Разве не так? Люди всегда верны своей природе, это для них оправдание и одновременно самое тяжелое обвинение. От темперамента не лечат. Ничего не сделаешь и с этой коварной болезнью – брачной аллергией... Но кто возражает? Одно с другим не связано. Мой друг Габриель говорил: Тебя ведь устраивает, что это неизбежно. Алину бросаешь ты, вот и скажи ей об этом напрямик.

Луи поправляет галстук, решается выйти. Ему нужно только побыстрей обогнуть это скопление автомобилей, у которых «дворники» смахивают со стекол дождевые струйки. Но на тротуаре, справа, его ждет сюрприз. Вокруг Алины под шестью зонтами неподвижно стоит целый клан кумушек, явившихся за новостями, о которых они толкуют вполголоса, – неверный муж так часто оказывал услуги этим дамам. Была здесь поспешившая из Шазе мамаша – мадам Ребюсто, урожденная Леклав (Люси – для своего мужа, Ме – для внуков, с той поры, как старший из них, Леон, совсем еще маленький, изобрел это уменьшительное, распространившееся затем на сурового управляющего имением, на дедушку, прозванного Пе <���Детское сокращение французских слов: «М'eге» – мать, «Р'eге» – отец >). Была тут и прикатившая из Кретея младшая сестрица – мадам Фиу, более известная как моя сестра Жинетта (так ее называла Алина), или тетушка Сало – так ее называли дети. Была тут и самая младшая, сестрица моя Анетта, она же тетушка Косточка, которой следовало пребывать в это время в конторе «Сосьете женераль», и школьная учительница, близкая подруга, опасная мадам Вальду, с маленькой дочкой метиской Флорой, и именно мадам Вальду только что первая заметила виновного мужа и указала на него пальцем.

Первый посетитель уже появился, склонился к ней и тихо прошептал: Послушай-ка малютка, ну чего ты сидишь одна? – и получил обычный в подобных ситуациях ответ: Благодарю за внимание, мсье, я жду своего мужа, он с минуты на минуту будет. Одиль трудно назвать недотрогой, но она благоразумна: когда приходится подолгу ждать то здесь, то там, такого сорта любезности принимаешь без лишней резкости, и если отвечаешь сухим тоном, то он все же смягчается улыбкой.