Алексей Слаповский - Они

Шацкий, не дождавшись, сам проник за кулисы. Ясное дело, в коридоре охранник, но охранники тоже деньги любят.

— Ну, чего вам еще? — встретила его Полина вопросом, глядя на него через зеркало. Глория, верная подруга, тут же поняла, что к чему, и пришла на выручку:

— Молодой человек, мы работаем, между прочим! Дождитесь конца производственного процесса!

Шацкий, не посмотрев на нее, склонился к уху Полины и сказал четко и внятно:

— Можешь меня убить. Делай что хочешь. Самое смешное, я не жалею о том, что произошло.

— Вот уж, действительно, смешно.

— Я говорю серьезно. Вел себя похабно, гнусно, согласен. Но не мог удержаться, понимаешь? Со мной впервые в жизни такая история.

— Охотно верю, — наугад сказала Полина, не понимая Шацкого.

— Я тебя дождусь, ладно?

— Это еще зачем?

— Просто так. Клянусь, больше пальцем не дотронусь, если сама не разрешишь.

Горячим воздухом изо рта Шацкого неприятно обдавало ухо, Полине хотелось, чтобы он ушел.

— Дожидаться не надо, — сказала она. — Позвоните завтра или послезавтра, обсудим. А вообще-то за такие дела в тюрьму сажают, вы знаете? — спохватилась она, понимая при этом, что ее угроза выглядит смешной. Ее знаний о жизни хватает, чтобы понять: адвоката засудить в современной жизни трудно, а то и невозможно.

— Согласен! — весело сказал Шацкий. — В тюрьму согласен, на все согласен. Но мы увидимся, да?

— Увидимся, увидимся, все, прием окончен!

Шацкий ушел.

Глория, прицеливаясь пинцетом, чтобы удалить замеченный волосок на гладкой ноге, задумчиво сказала:

— Или он в тебя влюбился, или...

Дернула за волосок, ойкнула:

— Бл.., зачем мы от обезьян произошли? Почему не от дельфинов или от змей? У них волос нет.

Ольга опять ходила в милицию и уговаривала, чтобы приняли заявление на розыск. Ей опять объяснили, что еще рано. Розыск — серьезное дело, требует и времени, и средств. Надо разослать данные, фотографии, описание примет, указать возможные варианты маршрута и т. п. Разошлем, а он явится. Так чаще всего и бывает. Главное, никаких ориентиров нет.

— Вы-то сами можете приблизительно сказать, куда он мог деться?

— Нет.

— Ну вот...

А Геран бродил по окрестностям, толкался на рынке, останавливал мальчишек возраста Килила, спрашивал о нем. Нет, не видели и даже не знают такого.

Вечером они печально пили чай. На столе, как всегда, стояла банка с вареньем, Ольга столько заготавливает этого богатства, что хватает до следующего сезона. Варенье абрикосовое, Геран его очень любит, но сейчас постеснялся взять, словно это было неправильно и нехорошо — пить чай с вареньем, когда мальчик пропал. Ольга догадалась, открыла банку, переложила несколько ложек на блюдечко, придвинула к Герану.

— Как ты думаешь, — спросила она, — мог Килька все-таки эти деньги взять?

— Трудный вопрос, Оля.

— Понимаю, что трудный. Мне вот кажется, ни за что не возьмет. Но я мать, я объективно думать не умею.

— Я тоже.

— И все-таки скажи: мог?

— Теоретически мог.

— Да вот и я думаю, что мог, — вздохнула Ольга. — И теоретически, и практически. Мы и себя-то не знаем как следует, а детей...

Килил в это время проснулся — от храпа и вони. На своей постели лежал, храпел и вонял перегаром старик. Возле кровати громоздились два пакета с водкой и продуктами. Старик даже не стал прятаться, явился домой, ничего не боясь. Или уже ничего не соображал.

Килил вскочил, стал трясти и расталкивать старика. Тот замычал, пустил слюну, попытался отвернуться от беспокойства. Килил вскочил на него и начал обыскивать. Он обшарил все закоулки одежды старика — денег не нашлось. Наверно, спрятал где-то. Придется подождать, когда проснется и чуть-чуть протрезвеет. Тогда будет другой разговор.

Килил стал ждать.

Через некоторое время в сенях послышался грохот, потом ругань, в дом вошел мужчина высокого роста, коротко стриженный. Приличного вида вообще-то.

— Дядь Толь, ну ё! — закричал он с порога. — Я тебя просил за домом смотреть, а в дом не входить, только Татьяне ключ дать, если придет! Она не приходила, а там натоптано, ё! Ты чего там делал-то? Давай ключ, ну тебя на фиг, нет на тебя надежды! Алё, спишь, что ли? А ты кто? — уставился он на Килила.

— Он меня обманул, — сказал Килил. — Продал ваш дом за двадцать пять тысяч. И даже ключ отдал, вот.

— Как продал? Какой ключ? Ну-ка... — мужчина взял ключ и удивился. — Мой, в самом деле! Как он к тебе попал, пацан? Ты кто?

— Я же говорю: он мне ключ дал. И расписку, будто он ваш дом мне продал!