Алексей Слаповский - Война балбесов, хроника

Озоруя, она предлагала сестре в одну из ночей прийти вместо нее к Юмбатову — и испытать. Та тихо отказывалась, отворачивалась от глаз Алены Сестры, понимая, что не дай Бог принять ее уговоры всерьез.

Но тут и сам Юмбатов захотел узнать, угадает он или не угадает, если в темноте вместо Алены Сестры к нему придет Алена Немая. Алена Сестра сказала ему: ладно, завтра.

Назавтра она не прислала сестру, а сама притворялась изо всех сил, кричала, в кулаке у нее была губка, напитанная кровью убитого петуха, этой кровью она испачкала, улучив момент, простыню. Но Юмбатов ее раскрыл. Был опытен.

Он обиделся.

Он неделю не приезжал, обиженный.

Воробьиными ночами скрипела на склоне оврага осина, расщепленная ударом молнии. Сестры боялись без защиты Юмбатова.

Он, обиженный, целыми днями гонял на мотоцикле по Полынску, профилактируя преступность. Алена Сестра с тоской думала, что от ветра езды его шея совсем задубеет, молодость пройдет, — зачем дальше жить?

— Ладно, — сказала она сестре. Один раз разрешаю. Но если потом будешь с ним — убью.

Алена Немая сказала, что не хочет, и согласилась.

Произошло.

Почти месяц Юмбатов думал, что все идет честь по чести, по уговору: сегодня у него в руках Алена Сестра, завтра Алена Немая. На самом же деле сегодня в руках у него Алена Сестра тает и жеманится, скромничая, изображая Алену Немую, а завтра она же без притворства кричит и издыхает страстью.

И все-таки заподозрил обман. И, чтобы уж без подвоха, пригласил к забавам сразу обеих, а не по очереди. Делать нечего, они согласились.

На другой день, вечером, как всегда, Юмбатов въехал во двор на своем мотоцикле и увидел Алену Немую лежащей у крыльца с разрубленной шеей. Или Алену Сестру он увидел? Но ему почему-то сразу подумалось про Алену Немую.

Стали разбираться. Юмбатов был замешан, поэтому не помогал следствию, а путал.

Кого считать убийцей, а кого убитой?

Ведь надо записать в официальных бумагах: убита Алена Дмитриевна Шлёндина. Но они обе — Алены Дмитриевны Шлёндины, хотя паспортов получить до сих пор не удосужились. Если обозначить кличками, что не возбраняется в милицейской практике: Алена Сестра и Алена Немая, то опять же требуется знать, какая именно сестра убита. Оставшаяся в живых оказалась совсем немой: то ли Алена Немая окончательно онемела от испуга, то ли Алена Сестра притворяется Аленой Немой, чтобы на нее свалить убийство... Следствие зашло в тупик. Налицо и труп, и убийство, но неизвестно, кто погиб, а кто преступник. Короче говоря, с подсказки Юмбатова оформили случившееся как бытовой несчастный случай, а именно: урон хозяйственного топора на голову без преднамеренной цели. Кто уронил и на кого при этом оставалось по-прежнему неизвестным, но, поскольку сажать в тюрьму никого не надо, то эта неизвестность признавалась юридически несущественной.

Юмбатов перестал ездить в Аленину Пр-сть. Он чего-то стал побаиваться. Он не мог быть с женщиной, когда не знал, кто она именно. Он любил точность в знании людей, он пошел в милицию потому, что о каждом человеке у милиции точное уголовное понимание. Человек или преступник или нет, или судим или не судим, никаких нюансов.

Оставшаяся Алена осталась немой, но осталась и красавицей. Начала попивать. По ночам выла над могилой сестры. Мужчины Полынска сначала валом повалили к ней, и она не отказывала, но жены не ревновали, осиновых колов не припасали, и мужчинам скучно стало, даже брезгливо как-то.

Опустел двор.

И тут появился Мама и стал в нем хозяином.

Алена приняла его равнодушно.

Она пила, он шлялся по городу, воровал что попало. Тронуть его боялись: он тут же оскаливал зубы в жуткой улыбке и шел на человека с железякой, которую всегда таскал с собой. Его в психушку отвезти надо! — говорили Юмбатову жители. Убьет же кого-нибудь, и ничего ему, дураку, не будет. Юмбатов рассеянно молчал. Ему неприятно было вспоминать об Алене, а они напоминали, а ему неприятно было!

От Мамы у Алены родилось пятеро детей, и у каждого были свои способности.

Первенький (имен не давали), не имея от рождения одной руки, второй рукой делал стойку вниз головой на одной руке и стоял так сколько хотел. Его отдали за две бутылки водки и пустой мешок проходящим мимо цыганам, любящим такие таланты.

Вторая, девочка, умела прыгать по-лягушачьи наперегонки с маленькими черными земляными лягушками. Так, прыгая, сорвалась в овраг, о ней забыли вспомнить, спохватились лишь через неделю — но ничего в овраге не нашли, кроме лоскутка розового ее платьица.