Чарльз Сноу - Дело

— Для вашего сведения — это религиозный праздник. И отмечать его принято именно так. — Скэффингтон с высоты своего роста посмотрел на Инса, которого отнюдь нельзя было назвать маленьким, посмотрел не то чтобы с пренебрежением, но, во всяком случае, с оттенком превосходства.

— А вот слушайте, как собираюсь праздновать я, — заявил Инс. — Сперва мне придется исполнить свои обязанности по отношению к супруге и ребятишкам, потому что иначе эта несносная публика в покое меня все равно не оставит! Затем я уединюсь с вышеупомянутой супругой, которая, кстати сказать, великолепно, проводит время вон там в уголке, — я уединюсь с ней и с тремя бутылками самого дешевого красного вина, которое только смогу раздобыть, и со старым граммофоном. И мы чудеснейшим образом напьемся, а потом станем сравнивать последние достижения школы несравненного Дьюка с такими новейшими усовершенствованиями, как саксофон Майлса Дэвиса. Ну что вы — все вы — в этом понимаете? Вы двое ничего не понимаете, потому что уже устарели, — сказал он, обращаясь к Скэффингтонам, — что же касается бедняги Лью, то он определенно не поспевает за жизнью. У меня иногда закрадывается подозрение, что он вообще противник современного джаза.

Вскоре после этого, когда Скэффингтоны уже собирались уходить, Тома Орбэлла снова прибило течением ко мне.

— Хотел бы я заполучить Ханну, — поведал он мне. — Но она окружила себя поклонниками, и они не отпускают ее, за что, конечно, не мне их осуждать.

Он один из всех присутствующих много пил и сейчас дошел до такого состояния, когда настроение его то и дело менялось, переходя от веселья к бешенству, так что ни он, ни я не могли предугадать, как поведет он себя в следующую минуту.

— На редкость удачный вечер! Надеюсь, Люис, вы согласны, что вечер на редкость удачный?

Я согласился с ним, но ему было мало одного утверждения.

— Надеюсь, вы согласны, что люди, здесь присутствующие, должны что-то предпринять, чтобы исправить положение в колледже? Именно они должны заняться этим, если мы не хотим, чтобы это учреждение рассыпалось в пух и прах. — Он посмотрел на меня с укоризной.

— Вы знаете положение в колледже, чего я не могу сказать про себя, — возразил я.

— Это не ответ, — сказал Том.

И тут он — интересно, часто ли это случалось с ним? — изменился до неузнаваемости. Ничто в нем не напоминало сейчас любезного, обворожительного, услужливого молодого человека, успешно делающего карьеру. Он мрачно кивнул:

— Если вы так думаете, — что ж, прекрасно!

Было совершенно очевидно, что ничего менее прекрасного, на его взгляд, быть не может.

— Но что вы, собственно, хотите от меня услышать?

— Я ведь сказал вам, что хочу перемен к лучшему в этом колледже. Кое-кого я в свой кабинет возьму… Что же касается остальных — ну их ко всем чертям!

Он сказал «свой кабинет» таким тоном, словно был премьер-министром, только что вернувшимся из Букингэмского дворца с поручением сформировать правительство. Занятия историей, очевидно, ударили ему в голову.

— Кое-кого из этой компании я сразу же возьму в свой кабинет. Но есть в колледже и такие, которых близко нельзя подпускать к власти, или отсюда придется уносить ноги. Я знаю, вы когда-то были друзьями, но неужели вы действительно думаете, что я возьму в свой кабинет сэра Фрэнсиса Гетлифа?

— Ну-ка, ну-ка? О чем это вы? — Я сказал это нарочно резко, чтобы привести его в чувство.

Не обращая ни на что внимания, он продолжал:

— У меня есть и единомышленники. Будьте уверены! Но хотелось бы мне знать, что думает ваш брат Мартин?

Он старался что-то выпытать, для этого он еще достаточно владел собой. Не получив ответа, он снова мрачно поклонился.

— Что ждать от Мартина, не известно никому. Хотелось бы мне знать, каких перемен хочет для колледжа он?.. Я же, верьте мне, Люис, хочу перемен к лучшему.

— Иначе и быть не может, — ответил я, стараясь утихомирить его.

— Вашу руку, — сказал он. Но неизвестно, почему он все еще оставался зол на меня, на Мартина, на всех собравшихся, зол даже — я внезапно почувствовал это, хотя, собственно, жаловаться ему было не на что, — на свою собственную судьбу.

И тут я заметил, что Скэффингтон, несмотря на то что он был уже в пальто, еще не ушел. Он выглядел растерянно, чего с ним раньше никогда не бывало, словно сам не Знал, почему мешкает. Все, что он сделал, это спросил у Мартина тем же безапелляционным тоном, каким прежде разговаривал со мной, правда ли, что мы собираемся обедать в столовой колледжа завтра вечером.