Раймон Кено - Последние дни

Так они и сделали. Рухнули на гальку, распевая и распивая прямо из горла. В конце концов бутылка оказалась в руках Тюкдена. По неопытности он глотнул несколько добрых сантилитров. Поднялся, как исполин, чтобы произнести большую речь к морю, но почти тут же сверзился на гальку. Тюкдена отвезли к Роэлю, тот его уложил. Остальные отправились заканчивать вечер в борделе.

Тюкден, которому было совсем плохо, облевал простыни своей хозяйки. На следующее утро он уехал вместе с Роэлем в Париж, не повидавшись с Убленом.

Альфред — вот это был человек. Точно вам говорю: вот это был человек.

Уж я-то собратьев по цеху знаю.

Тридцать лет в деле!

За тридцать лет я столько коллег повидал. И могу повторить:

Альфред — вот это был человек.

Причем честный человек.

И вот он ушел.

Однажды он нам сказал: «До свидания, я ухожу, завтра вы меня не увидите». Мы ему сказали: «Почему ты уходишь?» Он нам сказал: «Нужно кое-что сделать». Мы ему сказали: «Знаем мы, что ты будешь делать. Пойдешь испытывать свою систему?» Он нам сказал: «Да». Мы ему сказали: «Значит, скоро ты опять к нам вернешься».

Потом Альфред пошел к управляющему. Он ему сказал: «Тысяча извинений, но я ухожу». Управляющий ему сказал: «Почему?» Он ему сказал: «Нужно кое-что сделать». Управляющий ему сказал: «Знаю я, что ты будешь делать. На скачки пойдешь, да?» Он ему сказал: «У меня все на мази». Управляющий ему ответил: «Значит, скоро, Альфред, ты опять к нам вернешься».

И вот он ушел.

Он никогда не притворялся. Был, как все. Его надо было знать.

Уж я-то его знал.

Когда я хотел что-нибудь выяснить, я спрашивал: «Можно ли делать это? А можно ли то?» Он брал клочок бумаги и быстренько подсчитывал. А потом говорил: «Да», «Нет», «Получится», «Не получится».

И всегда был прав. Какой человек!

Он умел не только предсказывать будущее. Он еще был философом. Настоящим. Он мне как-то сказал:

«Понимаешь, клиенты, они как куча мертвых листьев».

Я спросил почему. Он ответил:

«Когда листья на дереве, то, если не знать, что бывает осень, можно подумать, что они останутся там навсегда. Так и клиенты. Приходят каждый день, регулярно — можно подумать, что так и будет продолжаться. Но вот дует ветер и сбрасывает листья в ручейки, и дворники сгребают их в небольшие кучи вдоль тротуаров, пока не подъедет мусоровоз. Я тоже каждый год, как приходит осень, сгребаю свою небольшую кучу умерших душ».

И добавил:

«Знаешь, мне это напоминает рисунок, который я видел недавно в одном комическом журнале; там был изображен человек, падающий с седьмого этажа. Он пролетает мимо жильца на четвертом и говорит ему: «Пока все не так уж плохо». Соль уловил? Каждого после первого этажа ждет свой тротуар».

Он не только философ. Он был также психолух. Он знал клиента как никто, умел его разговорить. Он видел, что у человека запрятано глубоко внутри. Показывал мне папашу Толю и говорил:

«Видишь этого типа? Теперь он приходит не так часто, как раньше. У него нет времени. Нет с тех пор, как он совершил небольшое путешествие за границу. Мимо него, хлопая крыльями, пролетела смерть. Видишь, как он теперь трясется? И приходит не так часто, как раньше. У него нет времени. А знаешь почему?»

Я спросил почему. Он ответил:

«Он посвящает свободное время изучению кончин и погребальных обрядов. Ходит за траурными процессиями, посещает кладбища и бывает у служащих похоронных бюро. Он боится преждевременных похорон и принюхивается к кремационным печам. Ему известно, из какой древесины делают гробы, из какого мрамора — надгробия. Вторгшись в царство мертвых, этот жалкий дряхлый старикан не желает из него уходить. У Бориньоля откалывает безумные номера, а к Лами-Трувену ходит что-нибудь пожевать. Хочет стать призраком».

Тут я ему сказал: «Жутковато становится от твоих баек». Но Альфред продолжал:

«А знаешь, почему он такой? Потому что есть одна вещь, которая гложет его сердце, терзает печень и выкручивает кишки. Если смерть пролетает рядом, как она пролетела мимо него, возникает ветер, про?клятый ветер, этот ветер срывает мачты с парусников и лишает рассудка людей. Если смерть пролетает рядом, как она пролетела мимо него, надо прятаться, старина Жюль; это не так, как на похоронах. Надо прятаться, иначе будет плохо, особенно если внутри гложет то, что назвали профессиональной совестью, поскольку другого названия не нашли».

Вот как Альфред знал людей. Можно сказать, он видел всю подноготную клиентов, выворачивал их наизнанку.