Чарльз Сноу - Поиски

— Насколько Шерифф действительно верит во всю, эту чепуху? — неожиданно резко спросила она.

— Пока говорит, то в общем верит, — улыбнулся я, — и почти не верит, когда говорит о чем-нибудь другом.

— А он влюблен в эту девушку?

— Здесь он так же тверд, как и в своих теориях, — сказал я.

Одри рассмеялась.

— Вот забавно, если все его любовные приключения такого же рода. Все эти Целии, Памелы и Ванессы, о которых он тебе рассказывал. Неужели все это респектабельные юные английские мисс, путешествующие со своими родителями по малоизвестным морским курортам? И все победы Шериффа заключаются в том, что его представляют семейству?

— Очень похоже, — сказал я. И с некоторым запозданием добавил — Но большинству женщин он нравится.

— Да, да, — сказала Одри, — одну из них мы уже видели вблизи. Стоило ли, дорогой, ради этого ехать за сто миль? Нарушать ход твоей работы и тащить тебя сюда только потому, что я всегда должна быть в движении? Только для того, чтобы увидеть Естественную Простую Девушку Шериффа?

Я сел с ней рядом и коснулся пальцами ее волос.

— Стоило ли? — переспросил я. — Я с удовольствием поглядел на эту девушку. Ты, между прочим, оказалась пророком. Разве это ничего не стоит?

Лицо у нее было сосредоточенное, но напряженность исчезла. Я испытывал гордость любовника, когда видел ее такой, ведь никто другой никогда не мог наблюдать ее успокоенной и счастливой в объятиях любви.

— Проехать сотню миль! — вырвалось у меня. — В тот день, когда я не смогу поехать с тобой, куда ты захочешь, лучше брось меня. Оставь меня сидеть у огня в мягких шлепанцах. Значит, я больше не заслуживаю любви.

— Звучит убедительно, — пробормотала она и уютно устроилась в моих объятиях, словно отгородившись от всего мира.

— Артур, — сказала она через некоторое время, — а может мужчина полюбить девушку вроде этой Стентон-Браун? Обещай мне, что если ты меня когда-нибудь покинешь ради другой женщины, то она будет не так глупа, как эта.

— Я думаю, что мужчина способен влюбиться в кого угодно. Если бы мне не выпала такая невероятная удача, что я полюбил тебя, то, наверно, я и сам влюбился бы в какую-нибудь, столь же глупую, — улыбнулся я. — Но моя была бы покрасивее.

Она рассмеялась и пригнула к себе мою голову. А я шептал ей:

— Зачем ты спрашиваешь меня, как могут мужчины влюбляться в других женщин? Ведь я до сих пор не могу понять, почему они все не влюблены в тебя.

В конце года я опубликовал сбою работу и весной напечатал еще одну. Первое сообщение представляло собой продолжение моих исследований манганатов и содержало схему предполагаемой структуры бромистых и иодистых соединений. А второе было посвящено осторожному предварительному обоснованию опытов над группой органических веществ. Я сам не был еще вполне уверен, все еще было слишком шатко, чтобы раньше времени излагать концепцию, завладевшую моим умом. Ни одна из этих работ не была ни в коей мере выдающейся, но обе они выглядели достаточно солидно и аргументированно, чтобы содействовать моей репутации способного молодого человека. Меня, довольно часто приглашали на всякие заседания, и крупные фигуры ученого мира иногда вспоминали мою фамилию, когда меня представляли им у Хэлма или у Остинов.

Моя жизнь шла в основном так же, как летом. Одри все время была рядом, беспокоя меня только приступами уныния, временами находившими на нее, и всегда радуя меня своей любовью. Она была на последнем курсе, и ее дипломная работа, хотя она и презирала ее, отнимала у нее какое-то время, и она не так переживала свою неудовлетворенность и незанятость, как летом. Вместе мы были очень счастливы, за все эти месяцы я не припомню ни одной ссоры, ни резких слов.

На рождество в Лондон приехал Хант и провел с нами несколько вечеров. Он был бледен, никак не мог смириться с преподавательской работой, и его неудовлетворенность жизнью прорывалась в резкости, совершенно чуждой тому Ханту, каким мы его знали два года назад; но мне казалось, что я чувствую в нем какую-то пока еще непонятную мне перемену. С Одри они долго и охотно беседовали и вообще, видимо, произвели друг на друга впечатление. Когда я провожал Ханта с вокзала Св. Панкраса обратно в Манчестер, в его скучную школу, он криво улыбнулся:

— Тебе слишком везет, Артур.

А когда я вернулся домой, Одри сказала мне:

— Это самый умный человек из всех, с кем ты меня знакомил.