Чарльз Сноу - Поиски

— Это укрепит твое положение, — сказал я.

— Да, — ответил Шерифф, но по его интонации было ясно, что он совсем не так уж в этом убежден.

— В чем дело? — спросил я.

— Послушай, Артур, — начал он с некоторым колебанием, — разве эта идея Константина не меняет дела — отчасти? — Он поспешил объяснить. — Я хочу сказать, что если она оправдает себя, то не будет ли эта работа выгоднее, чем то, что ты предлагаешь.

— Во много раз, — сказал я.

— Тогда я кое-чего добился бы.

— Да, — сказал я.

— И заняло бы это только месяцев шесть вместо года, — сказал он.

Это, конечно, важно, думал я, но дело еще в том, что он покорно выполнял мои инструкции в течение года, а теперь у него есть возможность проявить самостоятельность. Большинство людей на его месте попыталось бы сделать это раньше.

— Рассуждая со всей объективностью, я считаю, что тебе следует избрать более долгий вариант, — сказал я. — Это дело верное, понимаешь. А в идее Константина такой гарантии нет. Весьма возможно, что в ней все правильно. Его идеи обычно оправдывают себя. Но у него их так много, что всегда есть опасность выбрать ошибочную. Против данной идеи у меня есть предубеждение. Когда-то я пытался разработать вариант, довольно близкий к этому, начав, правда, несколько иначе. Дело выглядело перспективным, но потом начались всякие неувязки, и я отказался от этой темы. Может быть, что-то и вышло бы, если бы я проработал еще несколько месяцев, но я считал, что игра не стоит свеч. Поэтому я решительно против варианта Константина. Ты можешь на этом потерять шесть месяцев, и при том, что все сейчас у тебя идет хорошо, это будет катастрофа.

— Да, — сказал Шерифф, — но может и получиться.

Вид у него был крайне удрученный, помню, как он без всякой нужды мешал и мешал ложкой в чашке. Неожиданно его лицо осветилось. Он торопливо улыбнулся.

— Ладно, — сказал он, — я пойду тернистым путем. И буду закалять характер.

До их отъезда нам с Одри удалось перекинуться несколькими словами с глазу на глаз.

— Чарльз добьется своего раньше, чем я предполагал, — сказал я.

— Это правда? — спросила она. — Он настроен очень оптимистически. Впрочем, он почти всегда так настроен.

— Он сейчас превосходно работает, — сказал я.

— А как у тебя?

— Я тоже кое-что сделал. Но Чарльз на самом деле творит чудеса.

— Ты ведь знаешь, он может все. Если только его заставлять.

Она улыбалась, в глазах у нее светилась гордость, лишенная иллюзий.

— Дорогая моя, в том-то все и дело. Ты ведь понимаешь, я не хочу тебя обманывать. За ним и сейчас нужно присматривать, — сказал я. — И это должна сделать ты. Я слишком далеко. Видишь ли, есть две проблемы. Предложенная мною, которая является абсолютно надежной и довольно трудоемкой, и идея Константина — ее можно осуществить быстрее, и она эффектнее, но она может не сработать. Чарльз, конечно, предпочел бы эту вторую. Пойми, Чарльз не имеет права рисковать. Поэтому я взял с него обещание, что он будет работать над моей проблемой. Но я немножко беспокоюсь…

— Естественно, — улыбнулась Одри.

— Мне кажется, что это твоя забота.

— Конечно, — сказала она. — Я прослежу, чтобы он работал над твоей проблемой.

Одри выглядела усталой, она смирилась, не утратив чувства юмора, и — я неожиданно понял — сильно постарела.

— И много тебе еще понадобится времени, чтобы довести его до цели? — спросила она.

— Год или два по крайней мере, — ответил я.

— У меня гора с плеч свалится, — сказала она.

В начале лета я несколько раз писал Шериффу, спрашивая его, как продвигается работа. Он отвечал мне бодрыми письмами, но меня беспокоило, что он не касается подробностей. Когда же в ответ на некоторые специальные вопросы я получил открытку: «Все идет отлично. Нет времени писать», — у меня возникли подозрения. Я убедил Рут написать письмо Одри, с тем чтобы я мог добавить несколько строк. В ответном письме Одри писала:

«Передайте Артуру, что все идет нормально. Я вчера разговаривала с Хенсманом. Чарльз работает над темой, предложенной Артуром, он решил, что идея Константина слишком рискованна».

Рут ничего не поняла.

— Я думал, что Шерифф испортит все наши планы, — пояснил я, — но я был несправедлив к нему.

Удовлетворившись ответом Одри, я вернулся к своим делам. Я работал все больше и больше и в июне смог порадоваться результатам своих трудов. Я все глубже ощущал, что, как бы мне ни было трудно, я радуюсь, наслаждаюсь процессом работы. Временами меня слегка мучила совесть, что я не в Саутгемптоне, чтобы проследить за Шериффом, но уж очень захватила меня моя книга. В это время до меня почти совсем не доходили новости из ученого мира. Только однажды я видел Константина, вероятно, от него я и услышал, что осенью освободится кафедра в Лидсе. Помню, я мельком подумал, что, если бы это было на год или два позже, Шерифф мог бы получить это место.