Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

— Ты маленький, что ли? — ворчала она. — Или не знаешь, что нельзя первый раз долго оставаться под солнцем?

Ответом ей были только стоны и вздохи. Перерыв ящики шифоньера, мама Джаннат нашла старую банку с вазелином и густым слоем вымазала Вугара с ног до головы. Потом положила на лопатки мокрое полотенце, и боль понемногу стала утихать. Вугар ругал себя на чем свет стоит и даже жалел, что поехал в Мардакяны. Уверенный, что теперь расхворается и долго не сможет работать, он давал клятвы, что больше ноги его не будет на даче. Наконец заснул.

А проснувшись утром, с удивлением обнаружил, что совершенно здоров. Ничего не болело, температура упала.

Вугар поехал в институт.

Оставшись в лаборатории один, он во всех подробностях припомнил вчерашний день. Ощущение счастья не покидало его, на душе было легко и весело. Он позабыл свои ночные клятвы и теперь давал себе прямо противоположные обещания: «Так отдохнул, словно заново родился на свет. Надо каждое воскресенье обязательно ездить в Мардакяны». Он вспомнил, что, прощаясь с Арзу, обещал, что воскресные дни они будут проводить вместе. «Поверь мне, — шептал он, — я буду приезжать, мне так хорошо у вас…»

И сейчас, вспоминая разговор, он решительно сказал вслух:

— Так и будет, Арзу, так и будет!

Он распахнул окна и, ожидая, пока проветрится комната, весело прохаживался взад и вперед по коридору. Ему нравилось, что он один.

Вернувшись в лабораторию, Вугар не сразу направился к рабочему столу. Он ходил по лаборатории, огладывал приборы, аппараты, время от времени гладил их рукой, словно здоровался. Казалось, он не был здесь долгое-долгое время. И, только убедившись, что все в порядке и на своих местах, он сел за стол, раскрыл тетрадь, куда заносил результаты опытов, и стал внимательно перечитывать записи. Изучая биографии знаменитых ученых, он не раз читал о том, что малейшая ошибка, оставшаяся незамеченной, способна удлинять сроки исследований на долгие месяцы, а то и на годы. Казалось бы, ничтожное упущение, а способно стать причиной душевных мук, волнений, поражений… Ему приходилось сталкиваться с подобными явлениями и в своей работе. Уже больше четырех лет бился он над проблемой ТАД. Теоретически давно доказал, что она разрешима. Выводы, полученные им еще в университетских лабораториях, не оставляли в этом никаких сомнений. Не случайно Сохраб Гюнашли заинтересовался его работой и поверил в нее. Почему же теперь, когда у него есть все условия — настоящая лаборатория, оборудованная по последнему слову техники, есть время, помощники, опыты не дают положительных результатов? В чем дело? Где кроется ошибка?

Вугар снова и снова листал тетради, сопоставлял, вспоминал, пытаясь разобраться, чем вызвана разница в результатах тех или иных опытов. Проходили минуты, они складывались в часы, — он не помнил, когда сел за работу, не заметил, как окончился рабочий день.

И назавтра было то же. Дни шли, а он продолжал поиски. Порой не только перечитывал записи, но и заново ставил опыт, а желаемых результатов все не было. Снова все забыто — и море, и Арзу, и обещания. Однажды вечером он перед сном нечаянно провел по руке и вдруг ощутил на ладони лохмотья собственной кожи. Поглядел в зеркало — кожа лупилась и сходила хлопьями, так змея сбрасывает шкуру. Вспомнилась Арзу и как он уверял ее, что будет приезжать. Он твердо решил завтра утром отправиться в Мардакяны. Но, проснувшись, понял, что воскресенье давно миновало, что день сегодня будний, — значит, ехать никуда нельзя. А потом все завертелось, закружилось, воскресные дни перепутались с будничными, прошел август. Для Вугара существовало одно — проверки, сравнения, поиски, снова проверки…

Как-то в сумерки, когда, усталый, измученный, он уже собирался запереть лабораторию и отправиться домой, его внимание привлекла одна из колб. Вещество, налитое в колбу, изменило свой цвет. Вугар присмотрелся и обомлел: чистая, прозрачная жидкость! Согласно теоретическим предположениям, вещество, получения которого он так добивался, в конечной своей стадии должно быть именно таким. Вугар не верил своим глазам. Неужели то, над чем он бился годами, совершилось? Но почему так неожиданно? Как случилось, что он не заметил происходящего процесса? Он не мог выйти из оцепенения. Изумление сменилось страхом: вдруг снова ошибка? Вугар быстро взглянул на термометр. 41 градус по Цельсию. Так и есть! Неужели?! Неужели?!

Он без конца разглядывал полученное вещество и наконец, не сдержав восторга, крикнул громко, на всю лабораторию: