Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

Вугар нехотя поблагодарил, продолжая думать о том, как бы скорее отделаться от назойливого собеседника. Но Лалаев не собирался так скоро распрощаться с Вугаром. Приподняв левую бровь, он продолжал:

— Я хочу, чтобы ты правильно понял меня! И говорю это вовсе не потому, что Гюнашли мой родственник. Хвала аллаху, мне от тебя ничего не надо и заискивать перед тобой незачем. Ты всего лишь аспирант, для меня это пройденный этап… Давным-давно пройденный… Ты уже несколько лет живешь в Баку, скажи, хоть раз слышал, чтобы профессор Гюнашли причинил кому-нибудь зло? Ручаюсь, что нет! Потому что он — честнейший человек! Я могу запятнать свою совесть, а он — никогда! Если Гюнашли уверен, что человек талантлив и работа заслуживает внимания, он грудью встанет на его защиту и окажет всяческую помощь. Ни одну просьбу не оставляет он без внимания… У нас много ученых. Но кто их них так, как Гюнашли, заботится о молодежи? Никто! Вот, например, Башир Бадирбейли… Как он выступал сегодня? Заносчиво, надменно!.. А его профессорскому стажу куда больше лет, чем тебе! В области химических наук он первый в Азербайджане получил профессорское звание. А какая от него польза? Ровным счетом никакой! Кому он открыл новые пути в науке? Никому! Что нового сделал в области химии? Ничего! А какой гонор! Во всей вселенной не уместится! Хи-хи-хи! Кстати, помнишь, какое прозвище дали ему студенты? «Профессор Бе-бе», то есть профессор-малютка. Точнее не придумаешь! Он в науке и есть малютка…

«А у тебя самого гонора хоть отбавляй, — подумал Вугар. — Недаром говорят: если слепой слепого не обзовет слепым, у него сердце от горя лопнет!» И он с трудом удержался, чтобы не сказать это вслух.

А Зия Лалаев разошелся:

— Заметил, с каким пафосом выступал он против тебя? Каких только обвинений не налепил! И это ученый с положением, с званием профессора! Как нелогична его речь! Он из кожи лез, чтобы убедить всех в несостоятельности твоей работы, доказать, что это абсурд, грубая никчемная затея. Догадываешься, почему он так неистовствовал? Да потому, что больше всего на свете боится, что в науку придут новые талантливые люди. Злой дух, он вечно за свое положение! А вдруг в один Далеко не прекрасный день такие молодые ученые, как я, прижмут его к стенке и скажут: уважаемый Бадирбейли, то, что вы сделали в науке, равно нулю! Не пора ли сдать вас в утиль сырье?

Вугар впервые улыбнулся. За все время длинной речи Зия. Его рассмешило то, что этот сорокалетний человек с поседевшей головой называет себя молодым. Но Лалаев по-своему истолковал улыбку Вугара.

— Да, да! Не смейся. Тут нет ничего смешного! — Он понизил голос. Старый хрыч не такой уж безумец, как мы все думаем. О, это большая каналья! Думаешь, сегодня на совещании он хотел тебя изничтожить? Не-т, милый! Он надеялся одним выстрелом двух зайцев убить. Заронив сомнение в ценности твоего изобретения, он хотел скомпрометировать научного руководителя и доказать его несостоятельность. Бадирбейли ненавидит Сохраба-дадаша. Гюнашли как бельмо на его старом глазу. Денно и нощно распространяет Бадирбейли грязные небылицы про Гюнашли, каждую минуту готов сунуть палку в спицы его колеса… Почему? За что? Завидует! Гюнашли любят, уважают, а Бадирбейли терпеть не могут. Сохраб Гюнашли, видите ли, строит завод за заводом, а Бадирбейли это не удается… Сохраба Гюнашли избрали членом-корреспондентом Академии наук, а Башира Бадирбейли нет! Изобретения Сохраба Гюнашли удостоены Государственных премий, а работы Бадирбейли нет! Беда Бадирбейли заключается в том, что он не может и не хочет понять того, что не стоит мизинца своего соперника. Если на одну чашу, весов положить научные труды Гюнашли, а на другую самого Бадирбейли, то чаша, на которую лягут книги Гюнашли, перетянет. Этот заядлый консерватор не желает усвоить простую истину. Гюнашли науке отдает все: силу, здоровье, талант, энергию. Он трудится, не зная ни дня, ни ночи. Да если у тебя, Бадирбейли, есть талант, умение, прояви их, кто мешает? Кто за руку держит? Занимайся спокойно своим делом, не обращай ни на кого внимания. Этот прохвост и меня одно время преследовал, назло Сохрабу-дадашу хотел угробить. Но не вышло! Я защитил диссертацию, теперь сам черт мне не брат. Мой авторитет куда прочнее его. Меня все любят и уважают. Мое имя в первом десятке самых уважаемых химиков…

Лалаев гордо похлопал себя по груди. Исполненный уважения к себе, он стал читать Вугару наставления:

— Не советую, друг мой, впадать в отчаяние. Пусть живет и бодрствует Сохраб-дадаш. Пока тень его осеняет наши головы, пока горячо его дыхание, не страшна нам никакая сволочь! Сохраб-дадаш — наша опора, наша защита. Не придавай значения глупым вылазкам. Вершину горы омывают дожди и студят снега, а она продолжает выситься над всеми. Я не случайно так долго задержал тебя, хочу, чтобы знал, кто тебе друг, а кто враг. Запомни: таких, как Бадирбейли, немало. Потому было бы легкомыслием возлагать надежды только на собственный талант. Опора и еще раз опора! Заруби это на носу!