Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

Вугара охватило такое отчаяние, что двадцать дней показались ему двадцатью годами. Пожалуй, только раз в жизни, узнав о гибели отца и поняв, что остался на земле круглым сиротой, чувствовал он себя таким несчастным.

Вугар стоял понурый, опустив голову и подняв плечи, точно судьба осиротила его во второй раз. А чабан продолжал свою песню. Только голос его теперь стал высоким и звонким, как сама свирель:

Вугар замер на опушке. Каждое слово песни точно острой стрелой вонзалось в его сердце.

Да, они спугнули птицу своей любви! Обиженная и испуганная, она покинула гнездо. Удастся ли возвратить? Арзу, Арзу, сможешь ли ты любить меня, как прежде, нежно и преданно?

Вугар не мог больше слушать пение пастуха. Позабыв про собаку, он резко повернулся и тяжелыми шагами пошел обратно в лес. Куда, зачем, он и сам не знал. Шел, не разбирая дороги, продираясь между кустарниками, ветки хлестали его по лицу, колючки в кровь царапали руки, а он ничего не замечал. Арзу неотступно стояла перед ним. Он видел ее такой, какой была она в момент их ссоры, — беспомощной, несчастной, гневной. Вот она закрыла лицо руками, плечи ее вздрагивают, ни стона, ни звука не срывается с ее уст.

«Вернуться! Немедленно вернуться в город! — прошептал он. — Сегодня же…»

Он уже не шел, он почти бежал — скорее, скорее! Ему казалось, что, помедли он еще хоть день, все пойдет прахом, возникнут какие-то новые, неведомые препятствия. Скорее, скорее!..

Да где же тропинка? Он остановился. Перед ним была глубокая речка. Темная, осенняя вода казалась густой и тяжелой. Он никогда не бывал здесь, неужели заблудился? Где же село? Вугар поднял голову, надеясь по солнцу определить направление, но солнце уже опустилось за лес, его косые лучи, дробясь, падали сквозь ветки на землю и слепили глаза. Стаи птиц, неизвестно откуда появившиеся, вспархивали с деревьев, птиц становилось все больше, щебет и чириканье заполняли лес.

Вугар тревожился, — сейчас наступит тьма и ему не выбраться из леса, а это значит, что он не успеет на вечерний поезд.

Двадцать дней! Он ужаснулся своему легкомыслию. Бросить все дела в таком неопределенном состоянии и беспечно бродить целые дни по лесу, словно ничего не случилось! Да как он мог позволить себе такое? Нет, нет, не позднее сегодняшнего вечера он должен уехать. Порой один день, как говорится, делает погоду. Да что там день, одна минута может оказаться решающей…

Вугар повернул назад, стараясь идти тем же путем, что пришел сюда, и выбраться на то поле, где он видел чабана. Но сюда он шел, не замечая дороги, а сейчас множество тропинок разбегалось в разные стороны. Какую выбрать? Он попытался разыскать свои собственные следы, и вроде бы ему это удалось, но потом следы вновь исчезли, потерялись. Шорох опавшей листвы под ногами, раньше так успокоительно действовавший на него, теперь раздражал, казалось, именно он и мешает ему выбраться на дорогу, ведущую в село. Злость закипала в душе, его уже ничто не радовало. И терн, и боярышник, и шиповник, словно драгоценные камни, сверкавшие в лучах заходящего солнца, не вызывали у него никаких восторгов. Он воспринимал их лишь как очередное препятствие, — колючие ветки хватали его за одежду и, казалось, звали: «Ну подойти, сорви нас!» А Вугару было не до них, сейчас его занимала лишь одна мысль: быстрее добраться до села.

Наконец, когда он уже отчаялся выйти на дорогу, перед ним вдруг открылась поляна, та самая, где еще недавно паслась отара. Она была пуста. Обрадовавшись, Вугар остановился, отдышался, достал платок и, успокаиваясь, отер пот с лица. Куда девался чабан, что песней своей разбередил его душу? Вугару хотелось подойти к нему, поблагодарить. Но где теперь найдешь его он угнал отару и понес дальше свой протяжные песни… Вугар вгляделся и увидел в противоположном конце поля стадо, медленно двигавшееся в сумерках. Он вышел на дорогу и направился домой, все ускоряя шаги.

На перепутье дорог, возле самой окраины села, Вугара догнал газик и, резко затормозив, остановился, окутав его облаком пыли. Кашляя, отгоняя дым ладонью, Вугар быстро отступил на обочину.

— Добрый вечер, братец лесовик! Куда торопишься? — раздался веселый голос Джовдата. — Даже современной технике не угнаться за тобой.