Аксель Сандемусе - Былое — это сон

Я продолжал болтать. Где-то ходит сейчас мой брат? Потом я подумал об отце. Смотрит ли он сейчас на меня? Или идет с Карлом?

Я взглянул на Йенни, она немного успокоилась и теперь мрачно взирала на фру Люнд, которая завтра со всем Йорстадом будет обсуждать скандал, происшедший в ее семействе. Глаза у Йенни были поставлены чуть раскосо, я смотрел на выпуклые скулы, на чувственный рот. Всему свое время, благопристойности надо приносить жертвы. Эту ночь мы с ней не могли провести вместе.

Возвращаясь в Осло, я вспомнил свой разговор с судьей и те строчки, которые прочел у Эдгара По: «Философия не занимается рассмотрением этого явления. И тем не менее я убежден, так же как в собственном существовании, что извращенность — это одно из первичных побуждающих начал в человеческом сердце, одно из основополагающих качеств или чувств, которые формируют характер человека».

Я обнаружил нечто, таившееся в моей душе: все эти годы мне хотелось вернуться в родной дом и там подвести итоги. Это желание переплелось с воспоминанием о старой любовной истории, которую, вернувшись наконец домой, я хотел завершить… Потом мысли мои перепрыгнули к горькой ссоре с матерью, случившейся у нас однажды. Я взял несколько бутылок и продал их, чтобы похвалиться деньгами перед мальчишками. Мой поступок так терзал меня, что ей не следовало быть слишком суровой.

У каждого есть поступки, которые он не может вспомнить без стыда. Они как заноза сидят в сердце и больно ранят; стоит нам вспомнить о них, и мы готовы на многое, лишь бы забыть о них навсегда. Какой же горькой бывает память об этих поступках, если мы испытываем радость, когда те, кто про них знал, уходят из жизни.

Может, Антон Странд слышал или видел что-нибудь такое, что, с точки зрения убийцы, он не должен был знать ни под каким видом? Какой-нибудь пустяк, на который никто не обратил бы внимания, но который убийца считал таким важным, что предпочел лишить человека жизни, лишь бы не рисковать, что его тайна станет известна.

Кто из нас ни разу не попадал в унизительное положение? А может, даже и не раз? Неужели мы все так мучаемся из-за того, что когда-то совершили глупость?

Я должен до конца разобраться в этой истории с убийством. Бьёрн Люнд прав: убийца не найден. Я с ним согласен. Каждый раз, когда я думаю, что приговор верен, мне слышится мрачный презрительный смех, и разгадка рисуется в виде такой картины: ненастной осенней ночью призрак сходит на берег в пустынном месте. Даже если это будет последнее, что мне суждено сделать, я хочу выяснить — кто же убил Антона Странда?

Я уже ложился, как вдруг зазвонил телефон. Разные имена пронеслись у меня в голове, пока я снимал трубку. Сусанна?

Это был Бьёрн Люнд:

— Алло! Ты еще не лег? Понимаешь, я уехал сразу после тебя, решил все-таки вернуться в город, хочется с утра пораньше быть уже на месте военных действий, да и комната, которую мне там отвели, была не больше могилы. Мне что-то не спится. А тебе? У меня есть виски.

Я немного посопротивлялся, однако позволил уговорить себя.

Он явился самоуверенный и громкоголосо довольный собой:

— Ха! Ну, как тебе понравились родственники? Этот садовник Люнд? Однажды я поручил ему какую-то работу у себя в саду и ненароком зашел к нему в сарай, где лежали инструменты. Там стоял небольшой столик, он сидел за ним и что-то писал. И знаешь что? На большом листе бумаги раз двадцать было выведено с красивым наклоном: Юхан Х. Андерсен, фабрикант. Я даже осерчал, что он играет не в меня, но мне было приятно видеть, что у представителя нашей семьи есть амбиция.

Он шумно вытащил бутылку:

— White Horse [39] Белая лошадь (англ.). , старина!

Только после этого он повернулся к дежурному портье:

— Раз уж ты здесь, принеси нам, пожалуйста, четыре сельтерских… нет, лучше шесть. И сигар.

Портье с поклоном удалился.

— Ты переносишь, если женщина храпит? — спросил Бьёрн Люнд, взглянув на кровать. — У меня был роман с одной женщиной, которая храпела, как умирающая, но вообще-то она была… н-да… Знаешь, однажды она поведала мне, какой у нее жестокосердый муж, — ни с того ни с сего он начинал ее бить, даже не в сердцах, бил ее по голове толстыми книгами, когда она спала! Однажды я разговорился с этим самым мужем. Он мне сказал очень смешную вещь: «Понимаешь, Бьёрн, — сказал он, — моя жена спит не беззвучно, поэтому по договоренности я кладу рядом с собой небольшую стопку книг, которые по одной бросаю в нее, если она храпит чересчур громко».