Яшар Кемаль - Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки

Я недоумеваю. Неужели в этом вагоне нет калорифера? А если он есть, то почему не действует?

Кто-то сказал, что в других вагонах жарища. А здесь какая-то камера пыток. На очередной остановке я схожу и иду в первый и второй класс.

Оказывается, там и впрямь жарища.

Стамбул. Идет луфарь. Бухта Золотой Рог забита рыбацкими лодками. Кажется, что, переходя из одной в другую, можно от Каракёя добраться до Эминеню.

Обычно тут бывает темно, как в пещере. Кажется, будто ты один в целом свете. Но сейчас Золотой Рог украшен тысячами огней. Тысячи огней, словно звезды небесные, горят в воде бухты. Для бедноты из районов Касымпаша и Джибали это настоящий праздник. У всех женщин и детей в руках связки луфари.

— Да здравствует луфарь! — кричит известный всем рыботорговец Ибрагим. — Во все наши дома пришла радость. Будь же благословенна, луфарь!

Сытые после долгого воздержания бродяги с хмельным блеском в глазах подхватывают:

— Да здравствует луфарь!

Да здравствует луфарь! Будь благословенна, луфарь! Ты принесла радость в дома бедняков!

Все лица сияют. Все только и говорят что о луфари. Того и гляди, запоют о ней песню.

Общая радость заражает и меня. Никогда в жизни я не держал удочки в руках, никогда не насаживал приманку на крючок. Но тут и я не удержался, отправился на рыбную ловлю. Всю ночь напролет удил, дрожа от холода. Вы, может быть, возразите: «Какие могут быть холода весной?» А вот и бывают. Влажный, промозглый воздух Золотого Рога ледяной струей обдает тело.

Для начала я поехал на каракёйскую пристань, хотел взять напрокат лодку. Однако, какую цену я ни предлагал, никто не откликался на мое предложение.

— Не теряй времени, не ищи лодку, аби [52] Аби ( букв.: старший брат) — почтительное обращение. ,— сказали мне. — Все ловят луфарь.

Он оказался прав — я так и не смог найти лодку.

С Золотого Рога вместе с потоками света доносились голоса рыбаков.

Пришлось мне наблюдать за происходящим с моста.

У моста скопилось множество моторок и шлюпок. Все они были набиты рыбаками.

Десять часов. К пристани подплыла лодка бакалейщика. Идет оживленная купля-продажа. Я прошу бакалейщика взять меня к себе в лодку. Сулю любые деньги. Он не соглашается.

Меня подзывает к себе черноусый рыбак, слышавший мой разговор с бакалейщиком:

— Иди ко мне, друг. Будем ловить вместе.

Он подплывает к пристани, и я прыгаю в его лодку.

— Меня зовут Ферхад Чалышкан [53] Чалышкан — букв.: трудолюбивый. ,— говорит он. И знакомит со своим товарищем: — А это Али.

Ферхад рыбачит уже пятнадцать лет. Он и Али каждый раз, закинув удочку, вытаскивают рыбу.

— С тех пор как стоит Стамбул, еще ни разу не было такого поклева, — говорит в соседней лодке старик с хлопковой бородой. — Море просто кишит рыбой. Даже дна не видно.

— Эй, луфарь, луфарь, — смеются рядом. — Тебе надо сменить имя. Рыба ты дорогая, для богачей, а теперь все тебя едят. Еще бы: обычно ты идешь по цене триста пятьдесят — четыреста курушей за кило, а теперь тебя отдают за восемьдесят. Дешевка!

Слышится крик:

— У кого есть серебро? У кого есть серебро?

Смысл этого вопроса: не продает ли кто-нибудь рыбу?

Рыба продается «серебрянщикам» по цене 18–20 курушей за штуку.

Лодки стоят борт к борту. Чуть пошевелишь веслом — и непременно зацепишь чужую удочку. Тогда начнется перебранка. А то и потасовка. Двое подравшихся свалились в воду. Их вылавливают. Смеются все: и спасители, и спасенные.

Иногда веселье вдруг затихает, шутки и смех прекращаются. Это означает, что количество рыбы уменьшается.

— Аби, — говорит Ферхад, — рыба как ливень. Налетит — и уйдет.

К двенадцати часам Ферхад успевает загрузить всю лодку. От него рыба переходит к «серебрянщику» Ибрагиму. Я приглашен в его лодку и принимаю приглашение. Мы забрасываем удочки все втроем. Но у меня каждый раз рыба соскальзывает с крючка. Что поделаешь, на все надобно умение. Впрочем, я отнюдь не огорчен, даже рад. Живи, рыба!

Никто из рыбаков не говорит, на какой глубине идет рыба. После двух-трех проверок Ибрагим делится с нами:

— Забрасывайте на глубину в восемнадцать — двадцать саженей.

Я пользуюсь этим советом.

Рыбаки поглядывают то на меня, то на Ибрагима. Говорят:

— Зачем его учишь?

— Им это не нравится, — объясняет Ибрагим. — Если все будут ловить рыбу, кому же тогда они будут ее продавать?

Что ж, это понятно.

К утру рыба уходит. Удочки часами неподвижно ожидают добычи. Но клев кончился. Где ты, серебристая луфарь? Где ты, недавняя общая радость?