Яшар Кемаль - Разбойник

В руках у паренька ножницы и сумка. Он обходит по очереди всех сидящих, срезает у каждого кисточку с фески и прячет ее в сумку. Все только испуганно хлопают глазами. Собрав сорок кисточек, мальчуган скрывается за дверью.

— Если я вам еще нужен, можете продолжать преследование, — роняет напоследок эфе и уходит.

Едва светает, весь отряд до последнего человека с первым же поездом возвращается в Измир.

Кямиль-паша, тогдашний измирский вали, в удивлении. Столько надежд возлагали на этот отряд, а он возвратился — и так скоро.

— Что случилось? — спрашивает.

Все словно в рот воды набрали.

— Что случилось? Почему вы вернулись? — любопытствует паша.

— Не смогли его найти, — следует краткий ответ.

Через несколько дней вали получает подарок — кисточки, срезанные с фесок.

Помилованный самим падишахом, Чакырджалы спустился на равнину. Не он один — все знаменитые разбойники приэгейских краев по нескольку раз получали прощение. За пятнадцать лет своего разбойничества Чакырджалы неоднократно сходил на равнину. И правительство вынуждено было принимать все его условия. Оружия он не сдавал, нукеры оставались при нем, в деревню, где он жил, не имели права заходить ни жандармы, ни аскеры, ни правительственные чиновники. И ко всему еще ему присвоили звание кырсердара.

Итак, Чакырджалы на равнине. Однажды в Одемиш заезжает Кямиль-паша, хочет поговорить с тамошним людом. Туда же вместе со своими нукерами является и эфе. Он выражает желание повидаться с пашой. Тому вовсе не улыбается мысль о встрече с разбойником, но оттолкнуть Чакырджалы он не решается: чего доброго, опять примется за старое. Сущее наказание Аллахово этот Чакырджалы.

Кямиль-паша останавливается в доме одного из знатнейших одемишских господ. В этом же доме, окруженном большим фруктовым садом, гостит и Чакырджалы. Утром после завтрака паша встречается с эфе.

— Рад вас видеть, мой паша.

— Я слышал, будто другого такого стрелка, как ты, в этих краях нет.

Мехмед-эфе ухмыляется:

— Преувеличение, мой паша.

— Говорят даже, будто другого такого стрелка, как ты, нет во всем мире.

— Преувеличение, мой паша. Кой-чему я, конечно, научился, пока бродил по горам, но…

— Я бы хотел видеть, как ты стреляешь, эфе.

— К вашим услугам, мой паша.

Чакырджалы просит сына хозяина:

— Возьми в руки чистое полотенце и встань вон под той грушей.

— Если можно, не из ружья.

Эфе достает из-за пояса револьвер.

— Как вам угодно, мой паша. Могу стрелять из любого оружия.

Юноша растягивает полотенце под тремя спелыми грушами, висящими на одной ветке.

— Эта груша твоя, мой паша, — говорит эфе и стреляет. Груша падает на полотенце. — Эта груша для молодого человека. — Падает второй плод. — А эта моя, мой паша. — Падает третий плод.

Юноша потрясен подобной меткостью. Не может скрыть свое изумление и Кямиль-паша. Все трое с удовольствием съедают сочные груши.

— Это можно считать охотничьим трофеем, мой паша.

— Пожалуй, эфе.

«Так, значит, все, что рассказывают о Чакырджалы, — сущая правда», — думает паша.

— Эфе!

— К вашим услугам, мой паша.

— Я слышал, будто ты попадаешь на лету в мелкие медные монеты, которые подбрасывают деревенские ребятишки.

— Дело нехитрое, мой паша.

Чакырджалы дает сыну хозяина метелик [13] Метелик — старинная монета в десять пара (1/40 куруша). .

— А ну-ка подбрось!

Монета взлетает ввысь, и в тот же миг ее настигает пуля. Метелик быстро-быстро вертится. Искусная стрельба, ничего не скажешь.

— Да сопутствует тебе удача, — говорит Кямиль-паша.

— Спасибо на добром слове, — отвечает Чакырджалы.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Чакырджалы снова поднялся в горы. Однажды на Пятипалой горе он видит одинокий юрюкский шатер. Накануне Чакырджалы и трое сопровождающих его нукеров участвовали в кровавой схватке. Они вконец измучены, голодны. В шатре тихо. Обычно в юрюкских становьях множество овец, коз, собак. Но тут ни одного живого существа.

— Эй, хозяин! — кричит один из нукеров.

Никто не отзывается.

— Эй, хозяин! К тебе пожаловали гости. А гости — посланцы самого Аллаха.

Нукер заглядывает в шатер и тут же возвращается.

— Мой эфе, — докладывает он, — внутри только старик и старуха. Забились в угол, о чем-то шепчутся и горько плачут.

— Приведи сюда старика, — велит эфе.

Нукер выводит старика.

— Что с тобой? Какое у тебя горе?