Виорэль Ломов - Мурлов, или Преодоление отсутствия

– Сегодня совсем не болит спина, – сказал он матери за обедом. – Прямо диву даюсь. Первый раз за последние пять лет. Этой весной так замучила, проклятая.

– Дома потому что ты, Боренька, дома. Потому и не болит, – нашла объяснение этому феномену Вера Сергеевна.

Сын не стал возражать. Аргументы родителей всегда весомее аргументов детей. Как минимум на одну жизнь.

– Ма, а что с водой на башне – ничего так и не сделали?

– Да кто с ней делать чего будет? Уж если раньше ничего не смогли, то сейчас и подавно. Хорошо, хоть объявления висят, что нельзя пить и купаться. А вода – течет себе. Ей некогда ждать, пока решат за нее что-нибудь. Это мы, люди, привыкли ждать чего-то, пока за нас дядя решит.

– Кто привык, а кто нет, – сказал Борис. – А вообще-то да, ты права, это только человек может ждать сколько угодно непонятно чего.

– Потому что он бессмертен, Боренька.

Боб с удивлением посмотрел на мать. Она любила говорить на возвышенно-трогательные темы, но только не о бессмертии. Мать боялась смерти. Она ее нагляделась в жизни и на войне.

– Помнишь?.. – спросил Боб и осекся.

– О чем? – насторожилась Вера Сергеевна.

– Да сам не знаю, о чем хотел спросить. Так просто.

Его вдруг осенила догадка, но он не хотел, прежде чем не уверится в ней наверняка, подвергать ее испытаниям на прочность методом коллективного обсуждения. Боб всегда решал все сам, один, или не решал ничего. Он не был создан для коллегиального органа. Вообще любая коллегия, совет, дума – нонсенс. Собирают в одном месте взрывчатку, шнур и взрыватель, подлаживают их друг к другу, состыковывают и ждут мирного разрешения вопроса. Впрочем, если исходить из того, что жизнь человеческая – всего лишь пересадка между двумя поездами и ожидание на вокзале, то ее можно продлить, разнеся вокзал, рельсы и подходящий поезд оглушительным взрывом.

Ближе к вечеру Боб еще раз побывал на башне. День был тихий и жаркий, но в канале никто не купался, даже пацаны. Не было видно и рыбаков. Только сейчас Боб заметил, что вдоль берега канала, от реки и почти до самой башни, стоят щиты с объявлениями, запрещающими купание, рыбную ловлю и употребление воды не только в сыром, но и в кипяченом виде. Удивительно послушный стал народ, решил Боб.

– А что, это сточная вода? – спросил он у лоточницы.

– Почему сточная? – машинально переспросила лоточница и с интересом переключилась от унылого созерцания двух попрошаек возле гастронома на видного из себя мужчину. – «Сникерса» не желаете?

– «Сникерса»? А «юнкерса» нет? «Юнкерса-83»?

– Еще не завозили, – сказала лоточница.

– Подождем «юнкерса». Так как насчет водички?

– Распродала всю, – с сожалением сказала лоточница. – Сегодня мухой ушла. Жарища-то какая!

– Да, жарковато. Я о той воде спрашиваю, что в канале течет.

– А-а, эта. Это сточная вода, в речку стекает.

– Да вот думаю, может, искупаться?

– Что вы, что вы! – испуганно замахала полными красивыми руками лоточница. – Зараза! Упаси вас Бог!

– Что, волдырями пойду? Или кожа слезет?

– Хуже. Может, «стиморол» возьмете?

– «Стиморол» – непременно. У него кривая кислотности во рту становится прямой и всегда превосходный результат. Мне, пожалуйста, упаковку. Угощайтесь и вы, – Боб протянул ей жвачку. Лоточница ослепительно улыбнулась и задержала свою руку в руке Боба.

– А что, «стиморол» заменяет купание? – спросил он.

Лоточница серьезно посмотрела на смешливого дяденьку и сказала:

– Я вам серьезно говорю, эта вода – исключительная зараза. Особенно и исключительно для мужчин.

– Для мужчин?

– Неужели не слыхали?

– Я приезжий.

– А, вон оно что. Тогда понятно. А то думаю, чего про воду спрашивает? Короче, она еще с прошлого века течет здесь.

– А вам сколько лет, девушка?

– Двадцать.

– Ах, какая прелесть! И что же, все мужчины погибают в страшных судорогах?

– Как вам сказать. Становятся чересчур озабоченными. Ну, этим, мужским, сами знаете каким, делом.

– И что же в этом такого уж дурного? – поправил Боб усы и подмигнул.

– Да то, что остановиться не могут, – вздохнула молодка, – и погибают от разрыва сердца.

– Н-да, – Боб озадаченно посмотрел на девушку. – Значит, купание отменяется.

– Хотите, раз вы приезжий, я покажу, где можно купаться. Сейчас в магазине скажу. Все. Пошли! Скажу вам по секрету… Можно, я под руку вас возьму? Скажу тебе по секрету… Меня Зина зовут. А тебя?.. У меня друг в школе был, тоже Борис. Да, помоложе тебя. Скажу тебе по секрету, тут поначалу ребята больше купались. От них и слух о необыкновенной силе этой воды пошел. Да и без всяких слухов видно было. А потом старички стали приходить, аденомы с простатами лечили. Лечить-то лечили, да в результате лечения становились такими половыми разбойниками, что по городу года четыре назад прокатилась волна насилия и все старики развелись со своими старухами. А еще через год-полтора стали помирать мужики от чрезмерного своего усердия, оставляя женщин одних, как после войны. Как жужжали по телику, сложилась критическая демографическая ситуация в регионе. Понаехало тут комиссий всяких, разбирались. Чего решили – не знаю, но все члены комиссий с ума точно сошли, а возле воды выставили кордон. Он тут простоял с полгода, наверное. Я имею в виду кордон. А потом все как-то само собой окончилось.