Сюзан Мэдисон - Цвета надежды (в сокращении)

Она оставила записку крупными печатными буквами — старческим глазам Бена Коттона трудно разбирать обычный почерк. В записке она выразила надежду, что Мариетту меньше беспокоит ее артрит, и пообещала вскоре зайти. Подыскав подходящий камень, Руфь придавила им записку и коробку конфет и пошла назад через лес.

Туман начал наконец-то рассеиваться. Его клочья, словно сахарная вата, цеплялись за деревья и потом вдруг мгновенно исчезали. У развилки Руфь остановилась. Побуду там пару минут, не больше, пообещала она себе. Всего несколько минут.

На обрыве бесновался ветер. Руфь стояла за скамьей, водя пальцами по вырезанным на табличке буквам: Джозефина Картер Коннелли. Море блестело, словно свинцовая фольга, которой в ее детстве были обиты большие деревянные ящики из-под чая в магазине Хартсфилда. Руфь вдруг твердо поняла: сегодня Джози вернется домой. Для нее это было столь же очевидно, как и то, что завтра взойдет солнце.

В воображении всплыли картины из детства Уилла и Джози, и неожиданно, вопреки себе, вопреки собственному несгибаемому оптимизму, она испытала приступ неизбывного горя. Но равнодушному небу и безучастному морю не было дела до ее страданий. Руфь не сумела сдержать навернувшихся на глаза слез.

— Не плачь…

Голос, прозвучавший у нее за спиной, был такой тихий, что она поначалу решила, что это шумит ветер.

— Мама…

Руфь медленно повернулась. На мгновение она засомневалась в том, что перед ней не призрак.

— Джози… — прошептала она.

— Мама…

Руфь протянула руки, и дочь кинулась к ней в объятия.

Вдыхая аромат юной кожи, поглаживая шелковистые волосы, Руфь утопала в нахлынувших на нее чувствах.

— Я люблю тебя, — бормотала она, целуя дочь в щеку. — Как же я люблю тебя.

— Мама, — выдохнула Джози. — О мама.

— Мы по тебе скучали. Так скучали, Джози, что и…

— Я тоже.

— Я так жаждала… до боли… — Руфь замолчала. То, что она хотела сказать, нельзя было выразить словами. Она чуть отстранилась от дочери. — Ты выглядишь так… — Худенькая длинноногая девочка преобразилась в стройную девушку с плавными женскими формами. Джози была коротко стрижена. Взгляд ее стал взрослее, мудрее. — Джози, — тихо промолвила Руфь.

— Что?

— Пойдем скорей домой, обрадуем остальных.

Джози не двигалась.

— Мам, прости меня, пожалуйста.

— Простить? Ты вернулась. Это самое главное.

— Прошу тебя, мама. Нам нужно поговорить.

— Уилл ждет тебя не дождется. И папа тоже…

— Я не хочу идти к ним, пока мы все не обсудим, мама. Почему я не позвонила? Ты ведь это хочешь знать, верно?

— Да, но…

Джози с волнением смотрела на мать.

— Нельзя от этого отмахиваться. Это самое главное.

— Хорошо. Ты права.

Руфь боялась неверным словом, неверным жестом отпугнуть дочь и в то же время сознавала, что объясниться им необходимо. Кроме безграничной любви к дочери она сейчас испытывала нечто более сложное — стремление понять.

— Я узнала о тебе столько всего, о чем прежде и не догадывалась. Что ты чуткая, отзывчивая, стараешься помогать другим. Однако к людям, которые должны бы быть тебе дороже всех на свете…

— Если б ты знала, сколько раз мне хотелось позвонить вам. — Голос Джози сорвался, и она прокашлялась. — Не сразу, потом. Ну, а чем дольше я оттягивала… Что бы я вам сказала? После того, что я натворила. Наверно, я просто боялась.

На горизонте клубился туман. Под ним медленно волновалось море. Джози подошла к краю обрыва и глянула вниз, на камни.

— Я часто думала об этом. Поначалу я просто злилась — главным образом на тебя. Потом появилась обида. Когда я выбралась на берег, вся побитая, измученная, мне было так обидно.

— Но за что?

— За то… — Джози отвернулась. — Даже сказать стыдно. Потому что в воде ты звала его, а меня — нет.

— Но ведь он младше, меньше.

— Конечно. Наверно, я хотела наказать тебя.

— Ты вернулась, больше я ничего не желаю знать.

— Нет, ты должна меня выслушать. Потому что я хочу сказать: теперь я понимаю, что наказывать тебя было не за что. Просто… я не понимала, как мне повезло, что у меня такая мать. — Джози покачала головой. — Я восхищалась тобой, твоими профессиональными успехами, но при этом хотела, чтобы ты сидела дома, торчала у плиты в переднике, стряпая для нас. — Джози то ли рассмеялась, то ли всхлипнула. — Только недавно я начала понимать, как была несправедлива к тебе.

— Джози, не кори себя… Я тоже бывала несправедливой к тебе.

— Но, мама, неужели ты сама не понимаешь? Своими успехами ты устанавливала для меня высокую планку… для всех нас. Теперь мне это ясно. — Джози провела загорелой ладонью по волосам. — А раньше я этого не понимала. После шторма я решила… подумала, что ты не очень-то будешь плакать обо мне. Тем более что ты собиралась отослать меня в интернат.