Сюзан Мэдисон - Цвета надежды (в сокращении)

— Да, вы поступили плохо, — проронила Руфь.

— И Джози тоже, — заявил Уилл.

Ну хоть бы раз позвонила, вновь и вновь думала Руфь. И возможно, у нас все сложилось бы по-другому.

Вечером они разожгли огонь в камине и сели играть в криббидж картами с инкрустацией из слоновой кости, которые достались Руфь в наследство от бабушки. Уилл был рассеян.

Руфь накрыла руку сына и сказала тихо:

— Она приедет.

— Скорей бы уж, — пробурчал Уилл. — Что-то я устал.

— Иди, сынок, ложись.

— Я приду подоткнуть тебе одеяло, — добавила Руфь. Детский ритуал действовал на Уилла успокаивающе.

— Через десять минут, — сказал он.

Руфь пришла, поцеловала сына, пожелала ему спокойной ночи. На пороге мальчик окликнул ее.

— Мам!

— Что, родной?

— Ты сердишься на Джози? За то, что она скрывалась.

Что ему ответить?

— Я… не знаю.

— А я очень сержусь.

— Давай лучше думать о будущем.

— Когда она появится, разбуди меня.

— Обязательно.

— Даже если она приедет поздно ночью?

— Обещаю. Договорились?

— Договорились. — Он улыбнулся ей изможденной улыбкой, к которой она уже начала привыкать, и протянул к ней руки. — Обними меня, мам.

— Сколько угодно.

Едва сдерживая слезы, она вернулась к сыну и обняла его. Ей казалось, что косточки у него хрупкие, как соломка, что они переломятся, если обнять покрепче.

Уилл, словно щенок, уткнулся ей в плечо почти голой головой.

— Я люблю тебя, мама.

— И я тебя люблю, Уильям. Всем сердцем.

В голове вновь зазвучал голос Джози: «И будешь любить, что бы я ни совершила?»

Будет ли? Сможет ли?

Перед сном Руфь вышла на балкон. На летнем фиолетовом небе серебрилась луна; ее неясное отражение колыхалось на черной глади далеко за заливом.

Джози придет.

Придет. Ради Уилла.

Опустившийся за ночь туман клубами стелился над лугом. В доме было сыро. Уилл все утро бродил из комнаты в комнату, словно надеялся, что таким образом заставит сестру материализоваться за кухонным столом или на диване в гостиной.

— Как ты думаешь, когда она придет? — спросил он, вглядываясь в туман из окна.

— Скоро. — Руфь осторожно обняла сына. На его шее и руках лиловели синяки.

— Но когда? Что значит скоро?

Шли часы, но Джозефина не появлялась.

Около полудня позвонила Кармела Стайн.

— Какой отвратительный день, — посетовала она. — Может, придете с Уиллом к нам на обед?

— Сейчас спрошу у него.

Уилл был на крыльце. В туманной сырости его волосы и одежда отливали перламутром.

— Не хочешь навестить Стайнов?

— Нам нельзя уходить из дома, — возразил мальчик. — Вдруг она придет, а нас нет.

— Но…

Уилл обратил к ней свое лицо. Взгляд у него был как у затравленного зверька.

Руфь вернулась к телефону.

— Сегодня не получится, — солгала она. — Может, как-нибудь в другой раз.

Руфь приготовила бутерброды, но Уилл к ним почти не притронулся. Секунды и минуты медленно перерастали в часы.

Ближе к вечеру Руфь зашла к Уиллу. Он лежал в своей комнате.

— Пойду к Коттонам, — сказала она. — Я купила Мариетте конфеты с арахисовой пастой. Джози часто ее угощала.

— Ты раньше этого не делала.

— И наверно, зря, — ответила Руфь. — Может, прогуляешься со мной?

— Мариетта будет рада.

— Пойдем, Уилл. Ненадолго.

Пол на краю леса рубил на дрова поваленную ветром молодую березку. Увидев жену и сына, он прекратил работу и отер потный лоб. Его лицо раскраснелось.

— Уже к зиме готовишься, да, папа? — Уилл наградил отца изможденной улыбкой.

— Чем раньше, тем лучше, — отозвался Пол.

— Мы идем в гости к Коттонам, — доложила Руфь.

— Мам, может, я останусь. А то вдруг кто-нибудь позвонит.

— У меня телефон с собой, — ласково сказал Пол сыну. — Садись, поговори со мной. Звонок мы услышим.

Дом Коттонов стоял на берегу той же бухты, что и Дом Картеров, но чуть ниже. И выкрашен он был так же, как сарай Руфи, в красный цвет, только окна и двери были белыми.

Руфь постучала, но Коттонов не оказалось дома. Она решила подождать немного и села на крыльце. За домом на лужайке сохло, развеваясь на ветру, выстиранное белье. Помнится, Джози спрашивала ее, почему они не вывешивают белье на улице, как местные жители. Что же она ответила? Кажется, сказала, что у нее нет времени. Тогда время постоянно ускользало от нее, растрачивалось на какие-то мелочные хлопоты. Теперь, когда ценность приобретала каждая секунда, она понимала, как важно иногда просто посидеть без дела, радуясь тому, что живешь на свете.