Эфраим Севела - Одесса — мама

Боярский (на ходу). То я вам поверю на слово.

Тартаковский (вслед им). Вон!

Боярский и сват юркнули в дверь, но тотчас вернулись, пятясь.

Боярский.Смотрите! Смотрите!

Тартаковский с супругой кинулись к окну, распахнули его и оба застонали беспомощно.

Супруги Тартаковские.Помогите!

Какие-то бродяги с длинными палками в руках, весело гогоча, снуют во всех направлениях по аллеям парка. На каждой палке большой клок смоченного керосином тряпья, пылающем с треском и рассыпающего тучи искр. В их пляшущем свете выныривают из темноты деревья, статуи, беседки и стадо коров, которое, топча все вокруг и жалобно мыча, направляется к воротам мимо отставного солдата, ночного сторожа, привязанного к воротам кольцами веревок и с тряпкой во рту. Он мычит, не в силах крикнуть, и его мычание сливается с мычанием коров, проталкивающихся через ворота к морю.

Увидев чету Тарктаковских в окне, Беня Крик озарился улыбкой.

Беня.Мои поздравления, мадам и мосье! Я точен. Без опоздания!

Тартаковский.Заходите в дом, Беня. Мы же не босяки, чтоб перекрикиваться через окно.

Мадам и мосье Тартаковский принимают гостя за чайным столом в гостиной. Где-то в углу за буфетом жмутся Боярский со сватом, не решаясь напомнить о своем присутствии.

Тартаковский (Бене). Зачем тебе мои коровы? Что ты знаешь о коровах? Это самая дорогая порода. Из Германии. Таких в Одессе нет.

Беня.Два ведра молока каждый день.

Тартаковский.Что ты будешь делать? Выпьешь все или станешь торговать? Это не по твоей части, Беня.

Беня.Я раздам коров женщинам с Молдаванки.

Для их сопливых детишек и двух ведер молока в день хватит на один зуб.

Тартаковский.А если дам тебе денег, сколько ты просил?

Беня.Поздно. Теперь уж с процентами.

Тартаковский.По рукам. Коров вернешь на место?

Беня.Получив деньги. Наличными.

Тартаковский.А потом что?

Беня.Гарантирую безопасность. Семье и имуществу. Готов дать расписку.

Тартаковский.Условие принято!

И припечатал ладонью по столу. Потом достал раздутое портмоне, что привело супругу к состоянию, близкому к обмороку. Пачка за пачкой ассигнаций, перетянутых полосками цветной бумаги, легли на стол между стаканами в серебряных подстаканниках с недопитым чаем.

Тартаковский.Считать нет нужды. Здесь точно, как в аптеке.

Беня.Деньги любят, чтоб их считали. Зачем обижать?

Он заработал умело, как профессиональный счетовод, ловко хрустя новенькими купюрами. Боярский и сват, под большим впечатлением, не могут оторвать возбужденных глаз от движений его пальцев и в такт каждому движению кивают головами.

И вдруг Бенины пальцы дрогнули и застыли. Он поднял от денег глаза. На верхней ступени лестницы появилось видение: прелестное юное существо с распущенными на ночь длинными волосами и в ночной сорочке.

Глаза Бени раскрыты так, что есть опасность вывалить из орбит. Усы ощетинились. Он в состоянии крайнего возбуждения.

Девушка спросила что-то по-французски, и ее голосок прозвучал как колокольчик.

Тартаковский.У нас гости, солнышко.

Перехватив ее взгляд, устремленный за окно на мечущиеся факелы, он выдавил улыбку.

Тартаковский.Там тоже гости. У нас много гостей. Они веселятся в парке.

Тартаковская.Вернись в постель, сладкая моя. Здесь дует. Не дай Бог простудишься.

Видение исчезло, оставив Беню окаменевшим столбом.

Тартаковская.Это наша дочь. Недавно вернулась из Швейцарии, где она училась в пансионе.

Беня (бормочет). Швейцария… пансион… дочь…

Внезапным мановением руки он оттолкнул от себя все пачки денег.

Беня.Возьмите ваши деньги, мосье Тартаковский. И ваших коров тоже.

Тартаковский, не чуя подвоха, обеими руками сгреб пачки к себе.

Тартаковский.Беня, у тебя сердце ангела.

Тартаковская.Вы — джентльмен, каких в Одессе больше не осталось!

Ее пышная грудь заколыхалась над Беней, и мадам Тартаковская запечатлела горячий поцелуй Бене в темечко.

Беня (тихо и медленно). Слушайте сюда, мама и папа. Сегодня поворотный день в моей жизни: я встретил свою судьбу. Я прошу руки вашей дочери.