Эфраим Севела - Белые дюны

А девица, уложив вещи, начинает раздеваться.

Олег. Спать еще рано.

Девица (уже полураздетая, поглаживает редкие седые волосы на Олеговой макушке). Мы сюда не спать приехали. Верно? Давай и ты разоблачайся. Ты ко мне по— хорошему, и я к тебе по-хорошему.

Олег с ней в постели. Он, видать, перевозбудился. Все его попытки овладеть ею тщетны. По причине полового бессилия. Униженный и подавленный, он откинулся на подушки и в уме чуть не плачет.

«Так и предчувствовал. Вот и возмездие. Всю жизнь расходовал себя черт знает на что. Без любви, даже без желания. Набивая счет по жуткому принципу: всякую тварь на хер пяль, бог увидит — лучшую подаст. Вот и подал, когда весь иссяк. Боже, я подсознательно годами ждал встречи с таким вот совершенством, юной кобылицей, что может в гроб вогнать любого жеребца. А я уж давно мерин, сивый мерин. Без чувств, без огня, без страсти. За что мне такое наказание?»

Девица разметалась по постели, безжалостно дразня его соблазнительными формами.

Девица. Ничего, дядя. Пойдем ужинать. Пару рюмашек коньячку — и ты взовьешься.

Льется музыка из магнитофона. Кто-то танцует. Олег сосредоточенно изучает меню. Перед их столиком возникает молодой развязный моряк.

Моряк. Разрешите на танец вашу даму.

Олег. Дайте нам сначала сделать заказ. Потанцуете потом.

Девица. Ты выбирай. А я пойду танцевать.

И ушла с моряком.

Официантка ставит на стол тарелки с закусками, бутылку коньяка. А девицы все нет. Она уже сидит за столиком с моряками и громко хохочет, чокаясь с ними.

Олег, одетый, сидит у окна. Уже не ждет ее. Не добрел до постели, а спит, развалившись на стуле. Старый и жалкий. По его дряблому лицу пробегает пятно света. Это мигает вдали маяк.

Вспышки света с маяка озаряют девицу, тихо прокравшуюся в спальню. Бесшумно, чтобы не разбудить Олега, она распахивает шкаф и забирает свои подарки. На цыпочках, то и дело вырываемая из мрака огнями маяка, уходит, прижав к груди стопку вещей.

Утренний свет разбудил Олега. Распахнуты дверцы шкафа. В окне — пустынные дюны и море. Слышен топот диких лошадей.

Олег бредет у самой кромки воды. Легкая волна набегает на берег, слизывая его следы на песке. Вдали белеет маяк.

Олег с грустью бродит вокруг маяка, заглядывает во двор, вспугнув кур. Из сарая выходит белоголовый мальчик.

Мальчик. Кого ищете?

Олег. Понимаешь, мальчик, я здесь бывал… давно… еще до твоего рождения.

Мальчик. Мой отец — смотритель маяка. А до него, говорят, здесь жили старик со старухой.

Олег. Вот, вот. Старик со старухой… у самого синего моря. Я их знал, мальчик.

Мальчик. Они давно померли.

Олег. Вполне естественно. Им уже тогда было много лет.

Мальчик. Хотите посмотреть их могилы? Когда они померли, тогда здесь кладбище сделали… До них не было покойников. Могу вам показать.

За маяком прямо в дюнах торчало из песка несколько могильных камней — вот и все кладбище в этом безлюдье. В камне — овальные портреты покойников. Старик… Старуха. И еще одна могила. Чуть в стороне. Олег шагнул к ней и невольно отпрянул.

Из овала ему улыбалась Валя. Совсем юная, какой он ее знал.

Мальчик. Утопленница. Ее обманул злой человек, и она утопилась. Вот с ее могилы и началось это кладбище.

Валя улыбалась ему с портрета. А он плакал. Не стесняясь. Как плачут в детстве. Горько-горько. Плакал по ней. А еще больше — по себе.

За его спиной плескалось, вздыхая, море. Потом донесся топот диких лошадей и их ржанье. Печальное, как плач.

С моря наползает туман. И видится Олегу юная Валя, обнаженная, уходящая в туман, как на фото.

Он бредет один по дороге. Мимо пронеслась открытая машина с моряками. И среди них, ему показалось, громко хохотала девица, с которой он сюда приехал.

И снова и снова оживала фотография, сделанная Федей — Валя еще и еще раз уходила в туман моря, трогательно белея юным телом.

На маяке стал подвывать ревун, подавая сквозь туман стонущие сигналы кораблям.

Олег, один-одинешенек, бредет среди дюн. Покинутый всеми. Мир отвернулся от него. Но нет, кто-то помнит о нем. Впереди на дороге он увидел хрупкую фигуру жены, поджидавшей его. Терпеливой и всепрощающей.