Мартин Сутер - Small World

За весь вечер Конрад не выпил ни капли, и память сейчас его не подводила — он прекрасно помнил все, что было в последние часы. Редко когда он чувствовал себя так хорошо. Может, только один-единственный раз в мае I960 года на Капри. Но тогда он был молод и влюблен. Они шли по Средиземному морю на «Tesoro», старомодной моторной яхте красотки Пьедрини. Группа богатых молодых людей со всего света, ощущавших себя светской богемой. В том году на экраны вышла «Сладкая жизнь» Феллини, фильм поразил их воображение, став примером для подражания. На Капри они подошли к берегу, решив шикарно повеселиться в том самом месте у крутых скал, откуда Тиберий сбрасывал во время оргий юношей в море. А пикник устроить в саду живописной исторической виллы «Лисий», построенной шведским графом Ферзеном, поэтом-романтиком, в стиле его стихов «Юность любви».

Томас жил, пока яхта стояла, вместе с другими в шикарном отеле на берегу. А Конраду он поручил присматривать за яхтой, что при команде из двенадцати матросов было абсолютно излишней мерой предосторожности. Но Томас в тот момент был безумно увлечен высокомерной, но обворожительной Пьедрини. И Конрад в очередной раз оказался для него помехой. Он, собственно, сам не мог понять, то ли ему обижаться, то ли радоваться, что избавился на какое-то время от этого шумного общества. Он обедал на палубе — его учтиво обслуживал молчаливый стюард в белой ливрее — и поглядывал при этом в сторону гавани. В портовых кабаках мерцали разноцветные огоньки, и море доносило грустные неаполитанские мелодии. Вдруг на него нахлынуло знакомое чувство: опять он находится не в том месте, где все. Там на берегу кружатся пары, раздается звон бокалов, кипит бурная жизнь. А он сидит тут…

Он попросил перевезти его на берег и с нетерпением вышел на променад. В портовых кабаках было много немецких туристов, из граммофонов гремела музыка, а мерцающие разноцветные огоньки оказались грубо размалеванными электрическими лампочками. Он пошел дальше, мимо кабаков, до самого конца пирса. Там сидела молодая женщина, положив на колени скрещенные руки, и смотрела на море. Услышав шаги, она подняла голову.

— Mi scusi (Извините меня (итал.)), — сказал он.

— Niente Italiano, — ответила она. — Tedesco (Не понимаю по-итальянски… По-немецки (итал.)).

— Извините, я не хотел вам мешать.

— Ах, швейцарец?

— А вы?

— Из Вены.

Конрад сел рядом с ней. Они какое-то время молча смотрели на море вместе.

— Видите вон ту яхту далеко в море? Конрад кивнул.

— Как она освещена!

— Да.

— Ветер иногда доносит оттуда обрывки смеха.

— Ах!

— А мы вот сидим тут.

— А мы сидим тут, — повторил за ней Конрад.

И словно решив в эту секунду, каждый про себя, что больше не допустят, чтобы жизнь катилась мимо них, они поцеловались.

Ее звали Элизабет.

Три дня они провели в ее пансионате. О том, что он с яхты, он не упоминал. Из страха, что чары исчезнут. На четвертый день он пошел к Томасу в отель и объявил, что намерен продолжить путешествие без него.

— Из-за блондиночки? — спросил тот.

— Какой блондиночки?

— Я видел вас перед Голубым гротом. Ты никого не замечал, кроме нее. Что, впрочем, понять можно.

Томас пожелал ему всего наилучшего, и они распрощались.

На следующий день Элизабет вбежала в комнату в крайнем возбуждении.

— Помнишь яхту? Ну ту, что мы видели еще в наш первый вечер? Конрад кивнул.

— Ты не поверишь, но мы приглашены туда!

Элизабет стала первой женой Томаса. Она подарила ему сына — Урса. Вскоре после этого она уехала, следуя велению своего непостоянного сердца, в Рим. Маленькое утешение для Конрада и тяжелый удар для Томаса, который сам с его безмерным тщеславием никогда не отличался верностью. И тогда Томас опять вспомнил про старого друга.

С тех пор, с тех трех дней на Капри, Конрад Ланг еще ни разу не чувствовал себя так, как сегодня. Может, он опять влюбился? Взял и на старости лет втюрился.

Он решил прекратить пьянство. Хотя бы на неделю.

Дома Конрада Ланга ждало письмо из банка, где сообщалось, что его недельное содержание составляет с сегодняшнего дня две тысячи франков и что он, согласно новому распоряжению, имеет право снимать всю сумму в любой день недели.

В состоянии полной эйфории он тут же написал благодарственное письмо Эльвире Зенн и заказал столик в «Chez Stavros». Сходил в банк и снял тысячу двести франков. Потом купил немного натуральной семги, луку, хлеба для гренков, лимон, каперсы и четыре бутылки «San Pellegrino» и, сев у открытого окна, недурно закусил, попивая минеральную воду со льдом и лимоном.