Виктор Галданов - Аптечное дело

— К какому же?

— Насколько реально то преследование, которому вы с отцом подвергаетесь? Сколько в этом правды, а сколько вымысла?

В глазах Вероники я увидел неподдельную боль.

— Вы на самом деле не верите мне?

Я смотрел на нее с симпатией, стараясь убедить себя, что сделал бы все точно так же, даже если бы она была толстой и некрасивой, если ей было бы пятьдесят лет, а передние зубы у нее пусть торчали бы, как у кролика.

Потом я перестал смотреть на девушку, а подойдя к окну, залюбовался открывшейся панорамой…

«Дзинг»! — Вдруг на стекле появилась маленькая дырочка, и от нее разбежалась паутинка трещинок. Пуля пролетела мимо моей головы и застряла в стене. Все произошло в мгновение ока.

Я уже стоял в простенке между двумя окнами, укрытый, по крайней мере, от повторного выстрела. Вероника побелела, глядя на противоположную стену — там, где-то рядом с потолком, и должна была находиться пуля, предназначавшаяся ее собеседнику.

— Кто-то стрелял в вас, — сказала она, не зная, что нужно говорить в подобной ситуации.

— На этой основе уже можно строить другую теорию, — согласился я.

— Но откуда стреляли?

— Со стороны набережной. Они знают окно моей комнаты. Несмотря на внушительный возраст, я становлюсь достаточно беззаботным.

Не выходя из простенка, я потянул за штору и задернул окно. Потом точно так же зашторил и второе окно и только после этого вышел из своего временного укрытия.

— Вы попытаетесь поймать их? — спросила Вероника.

Я засмеялся:

— Я не супермен, дорогая! Пока я спущусь вниз, они будут уже далеко-далеко. Мне следовало бы предвидеть такой оборот — ведь меня недавно предупредили… — Я скрипнул зубами. — Мне кажется, эти подонки ищут все же вас. Если же вы меня обманываете, то ваша игра безумно сложна.

Девушка посмотрела мне в глаза, чувствовалось, что в голове у нее копошится рой мыслей, но она не может перевести их в слова.

Потом в тишине пискнул мой пейджер. Я глянул на сообщение, поднял трубку и позвонил по указанному номеру.

— Хэллоу, это Джессика Браун из «Ассошиэйтед пресс», — сказал женский голос. — Я только что говорила с господином Зиганшиным и заинтересовалась вашей ночной беседой. Не рассердитесь ли вы, если я попрошу вас о коротком интервью?

Голос был мягкий и удивительно завораживающий. Но мне уже приходилось сталкиваться с этими сладкоголосыми сиренами.

— Даже и не знаю, на какую тему мы с вами могли бы побеседовать, — ответил я. — Мне тридцать пять лет, я. считаю, что наш нынешний президент просто молодчина, думаю, что Россия еще долго не бросит пить, я советую всем покупать облигации Сбербанка, и у меня аллергия на тополиный пух. Сверх того мне больше нечего поведать миру.

— О, я отняла бы у вас всего несколько минут, вам не придется отвечать на те вопросы, которые вам не понравятся. И еще мне хочется поговорить об этом удивительном изобретении

— Позвоните мне, пожалуйста, завтра, я буду знать свои планы, — предложил я журналистке, про себя решив обязательно отключить телефон.

— Как, вы уже в постели?

Я приподнял брови, потом нахмурил их:

— Когда я был маленьким, такие вопросы называли сугубо личными, — ответил я спокойно, но уже начиная злиться.

— А я как раз в вестибюле, — не унималась журналистка. — Почему бы нам не встретиться прямо сейчас? Обещаю, вы сможете выкинуть меня вон, как только я вам надоем.

После этого я уже не колебался. Мое терпение лопнуло.

Я не ждал никаких журналистов. Никому постороннему я своего адреса не давал, а кроме того, интервью у меня в последний раз брал следователь Гнатюк после отстрела денег у одного жлоба. Да и вообще, настоящие журналистки никогда не пришли бы в вестибюль гостиницы, заранее не договорившись о встрече со своей жертвой. И уж конечно, не стали бы устраивать спешку, являться в гостиницу за полночь ради обыкновенного интервью. Кстати, и обворожительный голосок и двусмысленные обороты тоже явно не из запаса настоящих бравых репортерш.

Я был уверен, что интуиция меня не обманывает, и решение созрело. Я мог довольно долго терпеть издевательства, но всему есть предел. Мне надоело, что меня постоянно пихают. Записка в кармане была гнусной. Встреча с похитителями — еще хуже. Знакомство с господами Папазяном и Зиганшиным лишь усугубило ситуацию. Снайперская стрельба в мое окно выглядела просто грандиозной провокацией. Хотя мне приходилось признать, что я сам сделал себя мишенью. Но этот звонок стал последней каплей…