Андрей Иванов - Копенгага

Вот уже год, как Иоаким приехал из Мексики, и вот уже скоро два, как он что-то планирует. Потому что планировать что-то он начал еще в Мексике.

Сам он признался как-то: сделать что-то в Мексике у него в жизни духу не хватило бы. Ему даже не хватило бы всего кокаина Колумбии, если б он мог загнать его одним залпом в ноздрю, это не помогло бы, чтобы набраться духу что-то провернуть в Мексике… Поэтому планировать что-то он начал в Мексике, дабы провернуть это что-то в Европе. Он и меня не раз подбивал… Показывал пистолет, предлагал «верное дельце»… Я, разумеется, отказывался (мне и своих забот хватает!); Фредерику я об этом ничего не сказал…

Я только пытался успокоить его, говорил, что Фредди напрасно волнуется: уже ничего не случится. Нет-нет, ничего не будет…

— Когда что-то так долго планируют, — рассуждал я, — обычно ничего не происходит. Случается только тогда, когда ничего не планируешь. Берешь со счета фирмы деньги, которые не принадлежат тебе, и бухаешь их в казино. В одну ночь сто сорок тысяч! Двести пятьдесят! Полмиллиона! Потом бегаешь от копов и бандитов. Так вот это и случается. Не подумав ни минуты… А когда сидишь сиднем, взвешиваешь, планы рисуешь в воображении, то никогда ничего не сделаешь. Если и сделаешь, то уж точно совсем не по плану. Или, если по плану, то не по твоему…

Фредди кивал, кивал, а потом вставил:

— Из своего опыта знаешь, сразу видно… нет-нет, я шучу, шучу…

Он пытался отшутиться, всегда… И постоянно легко потряхивал головой, покачивал ею из стороны в сторону, как бы выражая согласие и в то же время отливая прищуренным глазом сомнение: мол, ну да, да… и все же… как знать, как сказать…

— К тому же, — добавил я, — Иоаким живет такой жизнью, ему все меньше и меньше нужны деньги. Он — аскет!

— О да, это точно! — воскликнул Фредди. — Он — настоящий аскет! Я таких и не видал!

— Да он больше аскет, нежели старик Винтерскоу! — сказал я.

Фредди кивнул, кашлянул, усмехнулся, опять кивнул, очень нервно оскалившись, — с этим он не мог не согласиться. Иоаким был настолько аскет, что старик Винтерскоу, который попивал вино и ел фрукты и не отказывался, если его угощали рисом с курочкой и специями, никак не мог против Иоакима считаться настоящим аскетом. Иоаким в этом отношении обошел старика. Он был редкостный аскет. Он бегал, ел два раза в сутки, носил одну и ту же одежду, был неприхотлив. Слабостями Иоакима были курение и туалет. В туалетах он предпочитал опорожняться с открытой дверью, потому что терпеть не мог замкнутого пространства. Но и это он преодолевал, когда часами просиживал со мной в бойлерной. И даже если я его оставлял в ней одного, чтобы выйти за углем или чем-то еще, Иоаким не выбегал из бойлерной в панике, а терпеливо сидел внутри, ждал, не сдвигаясь с места, сидел и даже не скручивал папироску! Кажется, он преодолел в себе уже все, что мог в себе преодолеть житель Хускего!

Еще немного, думал я, и Иоаким совсем потеряет ощущение того, что ему нужны деньги, и зачем куда-то ехать, проворачивать там что-то.

— Ведь он не был с женщиной целый год! И он говорит, что ему больше не нужен секс! — сказал Фредди, закатывая глаза.

— Он говорит: зачем теперь секс, если его уже год не было? Если сейчас будет секс, то какой смысл было не иметь его целый год до того? Это он мне так говорит… Я не понимаю, зачем мне он это говорит, если я в первую очередь не понимаю, как можно жить без секса, и почему он целый год не спал с женщиной или дружком?! Я не понимаю… Целый год — ничего! Мне кажется, он уже достиг того состояния, когда не нуждаются вообще ни в чем. Еще чуть-чуть — и он станет таким, как отец. Но даже отец, он ведь живет с женщиной… А Иоаким — уже нет!

С другой стороны, Иоаким мог провернуть что-то только ради забавы, просто, чтобы себе самому устроить небольшую встряску. И это больше всего нервировало Фредди…

Дангуоле тоже так считала.

— Вероятней всего, что он задумал себе приключение просто от скуки, — сказала она.

Я доверял ее интуиции…

Сначала я познакомился с Фредериком (Иоаким приехал позже), и Фредди для меня навсегда стал как бы оригиналом. Его манера быстро говорить и говорить много; его скользкие усмешки над собственными шуточками, пущенными словно в скобках; его мимика — все это для меня стало его и только его собственностью. Потом, когда из Мексики приехал Иоаким, который старше Фредди на три года, все, что я нашел в Иоакиме, включая их внешнее сходство, мне казалось пародией на Фредерика. Я не мог отказаться от мысли, что Иоаким, старший брат, подражает младшему брату, Фредерику, и это заблуждение сохраняется до сих пор. Фредерик мне кажется старше, умнее, рассудительнее и намного талантливее старшего брата. Иоаким живет с чертенком в голове, он его слушает и поступает не как человек. Он много курит, а теперь еще и кокаинит, больше не пишет…