Джон Чивер - Буллет-Парк

— При каких обстоятельствах погиб ваш муж, миссис Хаббард? — спросила Нэлли.

— Право, не знаю, — ответила миссис Хаббард. — Они ведь не очень-то вдаются в подробности. Объявят, что погиб на посту, определят пенсию, и дело с концом. Ах, какая дивная собачка! — воскликнула она, когда в комнату вошла Тэсси. — Обожаю сеттеров. Папочка разводил их для выставки.

— Где же он их разводил? — спросил Нейлз.

— А на острове, — сказала миссис Хаббард. — На Лонг-Айленд. У нас там был недурственный домишко, пока папочка не растерял свои гроши, а растерял он их, надо вам сказать, все до единого.

— А где он показывал своих собак?

— Большей частью на острове. Одну собачку он выставлял в Нью-Йорке — шотландскую овчарку. А в общем-то он не слишком жаловал нью-йоркскую выставку.

— Пойдемте к столу, — сказала Нэлли.

— Скажите, пожалуйста, где у вас кабинет задумчивости?

— Простите?.. — переспросила Нэлли.

— Сортирчик, — поправилась миссис Хаббард.

— Ах, да, да, простите, — спохватилась Нэлли.

Поначалу все шло гладко. Нейлз резал мясо, разговор за столом шел самый обычный. Но вот, где-то посреди трапезы, миссис Хаббард вздумалось похвалить кулинарное искусство Нэлли.

— Так приятно, знаете, — сказала она. — Есть баранью ногу в воскресенье. У меня крошечная квартирка, да и средства соответственные. Так что я никогда не позволяю себе такого пиршества. Бедному Тони вчера пришлось обойтись одной котлеткой.

— Где же это было? — спросила Нэлли.

— Эмма угостила меня ужином, — сказал Тони.

— Так ты не ночевал у Кратчменов?

— Нет, мама.

Нэлли прозрела. Вся сцена отчетливо возникла перед ее глазами. Что теперь будет? Может, Нэлли набросится на гостью, попрекая ее тем, что та соблазнила ее невинного сына? Сука. Потаскушка. Шлюха. Дегенератка. Один Тони в эту минуту осмелился взглянуть на Нэлли, и ему казалось, что она вот-вот разразится этими бранными словами и выскочит из-за стола. А потом? Тони, наверное, побежит за ней по лестнице, будет кричать: «Мама, мама, мама!» А Нейлз вызовет такси и попросит шофера увезти эту грязную женщину. Но Нэлли не выскочила из-за стола. Не доев свою порцию, она взяла сигарету и закурила.

— Давайте играть в «Сундук моей бабушки», — сказала она. — Когда Тони был маленький и у нас что-нибудь не ладилось, мы всегда принимались за эту игру.

— Давайте! — сказала миссис Хаббард.

— Я начала укладывать сундук моей бабушки и положила в него рояль, — сказала Нэлли.

— Я начал укладывать сундук моей бабушки и положил в него рояль и пепельницу, — сказал Нейлз.

— Я начала укладывать сундук моей бабушки, — подхватила миссис Хаббард, — и положила в него рояль, пепельницу и томик Дилана Томаса.

— Я начал укладывать сундук моей бабушки, — сказал Тони, — и положил в него рояль, пепельницу, томик Дилана Томаса и футбольный мяч.

— Я начала укладывать сундук моей бабушки и положила в него рояль, пепельницу, томик Дилана Томаса, футбольный мяч и носовой платок, — сказала Нэлли.

— Я начал укладывать сундук моей бабушки, — сказал Нейлз, — и положил в него рояль, пепельницу, томик Дилана Томаса, футбольный мяч, носовой платок и ракетку для бейсбола…

Так, с грехом пополам, они окончили ленч, после чего миссис Хаббард попросила подбросить ее на станцию. Поблагодарив Нейлза и Нэлли, она надела свое пальтишко с бархатным воротничком и вышла на крыльцо. Но тут же вернулась.

— Привет! — сказала она. — Я чуть не забыла свой брамбахер.

И, схватив зонтик, исчезла.

Нэлли заплакала. Нейлз обнял ее, приговаривая: «Милая, милая, милая, милая». Она поднялась к себе, а когда Тони вернулся, Нейлз сказал, что мама пошла отдохнуть.

— И ради всех богов, — прибавил Нейлз, — пусть это будет в первый и последний раз!

— Хорошо, папа, — сказал Тони.

За два дня до того, как Тони слег с мононуклеозом (как Нейлз решил именовать его болезнь), его родители обедали у Ридлеев.

Священному институту брака чета Ридлей придала отчетливо коммерческую окраску, словно супружество, зачатие, выращивание и воспитание детей являлись своего рода функцией производственно-торговой корпорации, конкурирующей с другими фирмами. Это были не просто Джордж и Элен Ридлей, а некий концерн «Ридлей», который, казалось, вот-вот предложит вам приобрести акции, дающие право участвовать в их судьбе. Надежно, выгодно, удобно. Марка этой фирмы красовалась на всем, что им принадлежало. На дверце машины вы читали: «Ридлей», табличка у въезда на их участок гласила: «Ридлей». На всех спичечных коробках в доме, на салфетках и на передвижных буфетных столиках — всюду значилось: Ридлей, Ридлей, Ридлей. Даже своих красивых детей они представляли гостям с видом торговцев, демонстрирующих новые модели автомобиля. Неизбежные спутники семейной жизни — ревность, дрязги, увлечения, охлаждения и примирения, казалось, не препятствовали бесперебойной работе предприятия, кое-кому могло прийти в голову, что у них целый штат коммивояжеров и филиалы в разных городах. Однако расходам на спиртные напитки в бюджете фирмы, по-видимому, было отведено скромное место, так что, вернувшись от Ридлеев, Нейлз принялся готовить коктейли — для себя и для Нэлли.