Олег Врайтов - Записки фельдшера

— Зачем? — вяло поинтересовался Костя, докуривая.

— Как — зачем? — удивилась эрудированная бабушка в панамке. — Квартира же! Если разводится — придется делить. А так Ларка скоро уж скопытится, и он ее целиком получит. Вот и ждет, пока сопьется. Даже помогает.

— Стратег, — окурок полетел на газон. — Ладно, бабулечки, терпения вам.

— И вам, и вам! — донеслось нам вслед. Мы уже шли к приткнувшейся в кусты радиаторной решеткой «Газели». Константин то и дело останавливался, обнюхивал рукава формы и сплевывал.

— Теперь до конца смены вонять будем…

Возможно. Свою форму я обнюхивать не рискнул, чтобы не прийти к тому же выводу.

С лязгом открылась дверь машины. Сейчас запах гипохлорита, который я всегда недолюбливал, мне показался родным и близким. Я открыл бутылку, с болтающейся на горлышке биркой, где ручкой были написаны даты обновления раствора, и жестами сеятеля принялся разбрызгивать пахнущую хлором жидкость. Все лучше, чем то, чем мы пропитались, кажется, до самых кожных пор.

Окошко переборки открылось.

— Ну что, энтузиаст от медицины? — насмешливо поинтересовался напарник. — Снова есть чего сказать?

— Нечего, — буркнул я.

— А что ж так? Поговорил бы вежливо, по-человечески? Доброе слово — оно и алкашу приятно.

— Отвали.

— Жаловаться пойдешь старшему?

— Никуда я не пойду, — ответил я, закручивая пробку. — Доволен? Или еще хочешь попинать упавшего?

— Сам себя попинаешь на досуге, — усмехнулся Костя. — Просто вот тебе наглядное пособие для слишком увлеченных, как по заказу. Больных любить избирательно нельзя, если уж ты себя называешь гуманистом, будь добр свой гуманизм распространять на всех — и на аккуратную дамочку с температурой в хоромах, и на такую вот алкашку, которая вся в дерьме в крысиной норе ютится. Слабо? Мне вот слабо, скажу честно, поэтому и не разыгрываю я из себя моралиста.

— Я, что ли, разыгрываю?

— Ты еще просто молодой, — с сожалением произнес напарник. — Не ткнула тебя еще наша служба носом в то, чего мы сейчас с тобой нанюхались. А когда ткнет — не лучше меня будешь, и поздно будет бежать куда-либо.

— Я и не собираюсь бежать, — угрюмо произнес я, давая понять, что разговор закончен.

— Дурак ты, — констатировал Константин и задвинул окошко.

Судя по всему, ему нравилось заканчивать все наши беседы именно этой фразой.

Хочется верить, что это он так, для красного словца…

Не хочется верить, что я и впрямь дурак.

[1] Post factum ( лат. ) — после свершившегося.

Ирина тяжело вздохнула, последний раз критически осмотрела результат в зеркало и отложила пудреницу. Красота, глаз не отвести. Длинные ресницы, подчеркнутые грамотно подобранной тушью, удачно зеленые от рождения глаза, румяные щечки, украшенные скромными ямочками, красивая гордая линия губ, с чуть вздернутыми в приятной полуулыбке уголками. Не женщина — сказка.

Легкими движениями поправив прическу, Ира отвернулась от зеркала. Работа не ждет, а этот маскарад, хоть и является непременным атрибутом рабочего имиджа, самой работы не заменит. Работа, работа, работа… Она привычно окинула взглядом просторную комнату, широкий, как футбольное поле, офисный стол, сверкающую никелем и белеющую пластиком мини-АТС, радующий взор видом голубоводного атолла монитор компьютера, стильную сенсорную клавиатуру. Секретарша…

«Нет, секретарь», — тут же поправила она себя. Так звучит гораздо солиднее и не наводит на мысль об образе длинноногой узколобой шлюхи, умеющей по совместительству ставить штампы входящих-исходящих и печатать на машинке. Даже своих домашних Ирина отучила от этого неприятного слуху слова. Впрочем, домашние были уже вполне дрессированы — в свое время она точно так же отучала их от «врачихи», «обезбаливающего», «острохондроза» и особо ненавистного «поставить укол», поэтому сложностей с новым термином не возникло.

Красивый кабинет… нет, не кабинет, конечно, приемная — но по размерам эта приемная вполне смело могла конкурировать с ее прежней квартирой. Более того, скромной комнатке в «хрущобе», насквозь пропахшей клопиной вонью, неистребимыми ароматами кухни и канализации, и в самом радужном сне не мог присниться царящий здесь комфорт — кремовые вертикальные жалюзи на окнах, живые цветы на специально отведенных полочках, «европеоидные» выключатели на уровне средней трети бедра, мягкий ковролин на полу, три шикарных кресла, в которые так и хотелось забраться с ногами.