Виктор Галданов - Банка для пауков

В то же мгновение Тенгиз привстал и, держа обеими руками пистолет, одну за другой выпустил в «мазду» пять пуль. Искры полетели от кузова. В машине кто-то заорал от боли. Затем машина прибавила ходу и скрылась за поворотом.

Гостиная в доме Тамаза Сулаквелидзе была освещена только экраном телевизора. У экрана сидели трое взрослых. Тамаз восседал в большом кожаном кресле, которое когда-то принадлежало его отцу. Ботинки он сбросил, но тапочки не надел, и ноги отмокали в тазу с горячей водой. Его жена Нелли сидела на диване, подложив под себя обнаженные ноги.

Валико, сидевший на другой половине дивана, откинулся на спинку и потягивал холодное белое вино, которое Нелли всегда хранила для него. Тамаз и его жена были увлечены «мыльной оперой». Валико — нет. По некоторым причинам телевидение не могло его увлечь надолго, разве только новости. Но он не думал об этом. Он чувствовал себя хорошо с Тамазом и особенно с Нелли. Это был его дом, его семья, он начал чувствовать себя чересчур удовлетворенным, чтобы идти и проводить время с какой-нибудь алчной сучкой с «уголка». Постоянной женщины у него не было. Как только он добивался своего у девушки, его уже больше не интересовало получить то же самое. Кроме того, сегодня он обленился. Сегодня, он чувствовал, в его биографии произошел некий этап. Из обычного работника, водилы, с функциями охранника, он перешел в разряд киллеров, стал особо доверенным лицом «семьи». Порученное ему задание — убить обидчика Тенгиза и врага номер один семьи Марагулия, он воспринял без особых внешних эмоций. Он сделал все, что от него требовалось. Каким-то особо почтительным стало вдруг и обращение с ним Тамаза. До сих пор старший мужчина — Тамаз был главой семьи и фирмы и вел себя соответственно, мог нахамить, покричать, выругаться. Теперь же и голос его стал тише, и даже при разговоре с женой от перестал выражаться, и время от времени поглядывал на Валико, словно ожидая его поддержки или молчаливого одобрения своим претензиям.

Валико мог бы не обращать на это внимания, но отчего-то жена Тамаза стала вести себя с мужем совершенно наплевательски. Она после принятия ванны вышла в ужасно коротком махровом халатике и с тюрбаном из полотенца на голове. Усевшись на диване возле Валико, подобрав под себя ноги, она уставилась в экран, лузгая семечки. Халатик ее при этом задрался чуть ли не до самого зада. Единственное, что прикрывало ее, была расстеленная на коленях газетка, на которую она плевала шелуху.

— Вода для тебя еще не слишком холодная! — спросила она.

— Да, холодная, — буркнул Тамаз, — но я больше не буду парить!

— Вот еще! — возразила она. — У тебя же жуткий насморк! Давай я еще ведерко горячей воды подолью. — Она убрала с колен газетку и встала с дивана. — Кошмар! Представляешь, у нас первыми во всем квартале горячую воду отключили. Нам теперь месяц предстоит мыться у друзей. Идем, Валико, поможешь мне ведро снять с газа.

Валико отправился на кухню и потянулся к ведру, стоящему на плите. Но Нелли дернула его за локоть, и, когда он обернулся, кинулась ему на шею и впилась в его рот жадными губами.

Он оттолкнул ее, но она продолжала прижиматься к нему, шепча:

— Когда он заснет, я приду к тебе!

— Ты — сумасшедшая.

— Я дала ему снотворное. Он будет до утра спать как убитый. Посмотри на меня, я тебе нравлюсь? — Она распахнула халатик. — Чтобы больше тебя нравиться, я побрила это место…

— Не будь идиоткой.

Будь проклята та ночь, когда она впервые явилась к нему! Теперь, вкусив ранее запретного плода и обнаружив, что от нее на протяжении тридцати лет скрывали тайну женского счастья, прежде целиком и полностью погруженная в хозяйственные заботы и воспитание детей, Нелли вдруг ударилась в противоположную крайность. Она доняла всех своих подруг разговорами «об этом», она пересмотрела все порнокасеты из их интимных коллекций и перечитала все эротические книжки от «Философии в будуаре» де Сада до сочинений Эдички. И добро бы она только читала, все это она стремилась немедленно проверить на практике, и единственным способом сделать это, было, уложив детей, явиться к Валико. Вначале его это развлекало, затем стало утомлять и наконец — достало!

Поездка в Аджарию явилась для молодого человека долгожданным отдыхом от чересчур интенсивного исполнения обязанностей неллиного мужа. В командировке он о ней почти не вспоминал, и лишь вернувшись и взглянув на нее, понял, насколько она по нему изголодалась.