Виктор Галданов - Банка для пауков

— Как тебе удается так влиять на людей? — удивилась она.

— Ну, не на всех… — уклончиво ответил он. — Этот парень уже сидел, поэтому нас различает по одному взгляду.

— Вас?

— Ну, у милиционера, участкового, короче, блюстителя, свой взгляд на человека. Это нам психологи объясняли. В нем сквозит наш профессиональный интерес к человеку: оценка личности, прикидки психологического портрета, перебирание каталогов находящихся в розыске. А зеки, кстати, тоже, отсидев некоторое время, становятся неплохими психологами. Нашего брата они распознают быстро. Поэтому все эти россказни про «подсадных уток» в бандитские круги — на девяносто процентов брехня. Вычислить Шарапова для зека — раз плюнуть. Поэтому мне как-то не особенно верится в этого Ника.

— Какого еще Ника?

— Это… ну, в общем из одного романа, я давно читал, не помню кто автор.

— Не врите мне! — засмеялась Ирина. — Этот что-то касающееся следствия, не так ли?

Он смутился и махнул рукой.

— Только это страшная тайна. Словом, ходят слухи, что Вано перед смертью договорился с кем-то о поставке в Москву совершенно сумасшедшей партии наркотиков. И вроде бы даже должне был ее получать. Но информация об этом неожиданно просочилась — куда бы вы думали? В собез! Не в РУОП, не в отдел по борьбе с наркотиками, а именно в собез.

— А что это такое? Надеюсь, не райсобес?

Он фыркнул.

— Управление собственной безопасности.

— Так что они сами себя охраняют? — Все еще не могла понять Ирина.

— Собственная безопасность — это менты над ментами, — терпеливо объяснил Алексей. — Если собез занялся наркотой, значит, они подозревают, что в ней по уши погрязли сами менты. Поэтому они и запустили своего агента, Ника, который и стукнул о доставке наркоты в город. Собез, конечно, оказался перед дилеммой. С одной стороны хотелось выяснить, кто из милицейского начальства в этом деле замешан. Но с другой стороны, партия была столь огромной (чуть ли не сто кило), что решено было подключать ОМОН и брать наркоту штурмом (у самого-то собеза реальной рабсилы никакой, но власти ого-го!)…

Невероятно, но факт, в его присутствии даже ее старенькая «шестерка» переставала капризничать и лучше слушалась руля. Жила Ирина в районе ВДНХ, там же, в нескольких троллейбусных остановках, одна из гостиниц была передана в ведение МВД, и Алексей добился перевода туда из общаги, поэтому возвращаться им было по пути. Обычно Ирина подвозила его к подъезду гостиницы, но в тот вечер «шестерка» так забарахлила, что пришлось Алексею садиться за руль и он с трудом дотянул машину до дому.

Доехали они, когда уже было темно. Алексей поставил машину на стоянку, расположенную поодаль, сбоку от жилых подъездов и обернулся к Ирине.

— Я чувствую, что говорю глупость, — сказал он, — но… Я хочу сказать, что не имею права больше откровенничать с тобой.

— Почему? — искренне удивилась Ирина.

— Я бы не хотел, чтобы об этом стало известно кому-то еще. Понимаешь, если об этом Нике станет известно, то его тут же вычислят, и убьют.

— Ну, я думаю, что бандиты уже давно подозревают, что их кто-то выдал…

— Подозревать — одно, твердо знать — другое.

— Я вам твердо обещаю, пока вы сами мне того не разрешите, никому не рассказывать о ваших сведениях.

— А чем вы докажете искренность ваших слов? — допытывался Алексей.

— Чем докажу? А какие доказательства вам нужны?

— Неопровержимые и исчерпывающие, — заявил молодой человек, и протянув руку к краю сиденья, дернул на себя рычажок — и спинка сиденья откинулась.

Ирина и глазом сморгнуть не успела, как почувствовало на себе тяжесть тела парня и вкус его губ на своих губах. В первые секунды ей захотелось расхохотаться — настолько идиотской казалась, если глядеть со стороны, эта сцена. Она — с сигаретой в зубах, в вечернем платье, он — в костюме и при галстуке, пытается поцеловать ее и ойкает, обжегши нос о сигарету… Тут не особенно и побрыкаешься, ввиду того, что машина стоит у ее собственного дома. Дело осложнялось тем, что он оказался в самом выгодном положении, скинуть его с себя усилием рук было невозможным, подголовник прочно держал ее голову в положении самом удобном для поцелуя. И поцелуй этот продолжался дольше, чем можно было списать на обычный порыв дружеских чувств. В конце концов Ирина решила дотянуться левой ногой до клаксона. Для этого следовало отвести ее в сторону и поднять, что ей и удалось, однако Алексей воспринял этот жест совершенно превратно, чуть ли не как приглашение. Он оттянул низ ее трусиков — и Ирину захлестнул шквал эмоций. С одной стороны, это была не первая ее супружеская измена, перед рождением Сережки она целых два года делила постель с тогдашним завредакцией. С другой же — каждую свою измену она очень переживала и оправдывало этот разврат в ее глазах только одно — их с мужем-Володей абсолютное и взаимное равнодушие друг к другу. Они были будто членами одной трудовой бригады, в обязанности которой входило совместное воспитание ребенка, походы с ним в ясли-садики, выгул собаки, приготовление пищи, пристраивание рукописей супруга где сможется, покупка серванта, дачного домика, поездки на пикники и…