Олег Суворов - Красотки кабаре

Грянул такой хохот, что даже висевшая на стене картина, изображавшая нарядную публику, гуляющую в венском парке Пратер, слегка покосилась.

Но Хартвиг не унимался. Дождавшись, когда станет чуть тише, он взмахнул рукой и добавил:

– Но и это еще не все, господа. Самое пикантное в этой истории состоит в том, что муж бедной больной оказался импотентом, чего доктор Брейер, разумеется, не знал…

Теперь это уже был даже не хохот, а стон. Майор Шмидт, не в состоянии вымолвить ни слова, ожесточенно мотал головой, смахивая слезы и хлопая по плечу корнета, а остальные офицеры, проливая на себя шампанское, извивались в креслах и на диванах. Не смеялся лишь один лейтенант – бледный, красивый и аккуратный, – который до этого времени спокойно сидел в углу. Всеобщее веселье заставило его очнуться от задумчивости, и теперь он недоуменно обводил взглядом изнемогавших от смеха товарищей.

– О чем задумались, Фихтер?

Лейтенант растерянно пожал плечами, но, видя, что все ожидают его ответа, неуверенно пробормотал, словно бы размышляя вслух:

– Интересно, кем теперь заменят фрейлейн Форкаи?

«Дело поэзии – ставить вопросы, дело прозы – отвечать на них… Точность выбора и попадания – вот отличительный признак любого талантливого произведения, точность выбора эпизодов, интонаций, характеров…

Высший критерий удачности стихотворения или прозаического эпизода – его узнаваемость, простота и естественность. Кажется, что мы не сочинили все это, а просто списали откуда-то, где оно уже существовало в готовом виде… Поэтому великие произведения искусства рождаются, посредственные – вымучиваются и конструируются…

Писатели в чем-то сродни куртизанкам и артистам: то, что для потребителей их искусства является развлечением, для них самих – тяжелый труд…»

Дописав эту фразу до конца, двадцатипятилетний петербургский литератор Сергей Николаевич Вульф, повинуясь старой привычке помечать все свои заметки, поставил дату: «18 мая 1914 года», после чего отложил перо и задумался. Миновал ровно год с того момента, как он покинул Россию. Все это время он путешествовал в поисках впечатлений и «вдохновений»: сначала по Востоку – Персия, Турция, Египет, потом по Европе – Греция, Италия и Франция. И вот теперь, наконец, оказался в Вене, где и жил уже второй месяц, снимая номер в гостинице «Курфюрст» на Рингштрассе и приводя в порядок свои путевые заметки и размышления.

Большую часть времени Вульф проводил в знаменитых венских кафе, читая свежие газеты и внимательно прислушиваясь к разговорам посетителей. Эти своеобразные кафе были отличительной чертой старой Вены, центрами ее интеллектуальной жизни, где можно было проводить время с утра до вечера. Постоянные посетители получали здесь почту, писали письма, играли в карты или без конца спорили. А спорить было о чем, ибо каждое приличное кафе выписывало не только венские, но и немецкие, английские, французские, итальянские и американские газеты, не говоря уже о крупнейших литературно-художественных журналах мира, таких, как «Меркюр де Франс», «Нойе рундшау», «Студио» или «Берлингтон-мэгэзин».

Новости мира, скандалы, премьеры, аннотации – все это немедленно становилось предметом самого заинтересованного обсуждения. Из споров и разговоров посетителей кафе сторонний наблюдатель, которым и являлся Вульф, мог извлечь для себя немало любопытного. Старинная, семисотлетняя империя Габсбургов, самая внушительная империя Европы, располагавшаяся в самом ее центре и объединявшая в своих границах представителей двенадцати основных национальностей, мучилась обострением очень зловредной болезни – национального вопроса. Это было неудивительно, поскольку почти половину населения Австро-Венгерской империи составляли славяне. Постоянные конфликты между представителями различных национальных партий нередко блокировали работу австрийского парламента, заседавшего в одном из великолепных венских дворцов. Впрочем, эти конфликты еще не отличались злобой или бескомпромиссным желанием уничтожить противника, а сами партийные деятели, гневно обличая друг друга в стенах парламента, затем переходили на «ты» и вместе отправлялись в те же кафе, чтобы выпить светлого австрийского пива.

В своем нынешнем виде Австро-Венгерская империя была создана в 1867 году, когда императору Францу Иосифу I удалось добиться союза Австрийской империи и Венгерского королевства. Поскольку граница между Австрией и Венгрией проходила по реке Литава, австрийская часть империи называлась Цислейтания, венгерская – Транслейтания. Самый старый монарх Европы император Франц Иосиф I взошел на престол еще в далеком 1848 году, когда ему было всего 18 лет, и теперь, спустя 65 лет, казался вечным. Проиграв все войны, которые его империя вела против России, Франции и Италии, он тем не менее пользовался определенным уважением среди пестрого населения своей огромной империи. Правда, образованная элита шутила, что за всю свою жизнь император не прочитал ни одной книги, кроме армейского устава, но вряд ли кого из жителей империи оставила равнодушным знаменитая майерлингская трагедия единственного сына Франца Иосифа – кронпринца Рудольфа: тот сначала застрелил свою любовницу, на которой ему не позволили жениться, а затем застрелился сам. В отличие от неприветливого и необаятельного эрцгерцога Франца Фердинанда, ставшего наследником престола, кронпринц Рудольф пользовался всеобщей симпатией, поэтому взглянуть на его гроб явились тысячи взволнованных людей, выражавших самое искреннее сочувствие старому императору.