Виктор Галданов - Разберёмся по‑семейному

— Да…

— Ну разжигай. Где твой горячий язычок? Мой кремешек тут.

Валерий послюнил палец и коснулся его подушечкой горячего скользкого бугорка. Марина тихонько застонала и придвинулась к нему. Ее пальцы нежно гладили его напрягшийся ствол, то обнажая головку, то вновь одевая ее покровом кожицы.

Неожиданное дуновение ветра заставило обоих обернуться.

Наташа, закутанная в простыню, стояла на пороге комнаты.

— Господи, горе ты мое, тебе еще что надо? — раздраженно бросила Марина.

— Люди, — с рыданием в голосе произнесла та, — пожалейте меня! Мне страшно и холодно одной!

Она кинулась к Марине и прижалась к ней, дрожа, как осиновый лист.

— Ну, пожалеем деточку? — спросила та, обернувшись к Валерию.

— Не знаю, — пробормотал он, пожав плечами.

— Давай‑давай, ложись с нами, — прошептала Марина, укладывая сестру между собой и Валерием. — Сейчас мы будем баиньки. Тебя поцеловать перед сном? — Наташа совсем по‑детски закивала головой и запрокинула ее, полураскрыв рот.

Марина приподнялась и прижалась к ней губами. Это был бесконечный поцелуй, во время которого языки сестер вибрировали, лаская друг друга, тела соприкасались, а руки ласкали самые чувствительные и трепетные уголки их тел.

Барский лежал рядом, напряженный как струна, и чувствуя собственную ненужность на этом лесбосском пиршестве. Неожиданно он ощутил прикосновение к своей щеке. Наташа ласкала губами груди Марины, а та тянулась к Валерию — еще мгновение, и их губы слились в поцелуе.

— Иди сюда, мой знойный мужчина, покажи, какой роскошной штучкой ты хочешь нас порадовать, — негромко произ‑несла Марина.

Барский приподнялся повыше на кровати, и Марина приникла к его гордо воздетой плоти. Ее язык энергично задвигался, скользя по крепкому узловатому стволу из мышц и вен вниз и вверх, то покусывая и втягивая в рот яички, то быстрыми шажочками взбираясь вверх и остужая горячую головку.

Наташа что‑то недовольно прохныкала.

— Ты что, тоже хочешь пососать сосочку? — спросила Марина, как заботливая мать у трехлетней малышки. — Ну иди сюда. Дядя же нас пустит? Дядя ругаться не будет? — осведомилась она, глядя на Валерия блестящими глазами.

Тот покачал головой и застонал, почувствовал прикосновение зубов Наташи. За истекшие семь лет она так и не поменяла своей манеры общения с мужчинами. Если Марина отдавалась в постели мужчине полностью, без остатка, принимая наслаждение, как законное вознаграждение за ласку, то Наташа стремилась в первую очередь урвать свою долю кайфа, не заботясь о партнере. Вот и теперь голова ее заходила ходуном, заглатывая член почти без остатка с такой интенсивностью, что Барский уже готов был разрядиться, если бы не мягкий, ласковый взгляд Марины, которая поцеловала его в щеку и прошептала:

— Только постарайся оставить хоть чуточку и для меня. Ладно?

Барский сидел на кровати, скрестив ноги. Приканчивая кофе, которое с большой неохотой организовала коридорная, он щурился от дыма тонкой сигареты, просматривая утреннюю прессу, и не мог не поражаться скудности информации, содержащейся в ней. Разумеется, никто не проронил ни звука ни об исчезновении Лифшица, ни об убитом в квартире его подруги. Пришлось ему сделать пару звонков в низовые структуры, где его еще помнили, как человека, просьбам которого не принято было отказывать.

Покойника идентифицировали, как Гришку Насоса. За последние годы милиция не раз заводила на него дела. Он считался второстепенным «боевиком» нахабинской группировки.

Милиция обнаружила свидетеля, видевшего, что Насос вошел в дом за час двадцать три минуты до того, как анонимный звонок поставил их в известность о совершившемся преступлении.

Милиция не нашла ничего, что могло бы связать Насоса и Наташу Малютину, двадцати пяти лет, хозяйку квартиры. Кроме того, они пока не нашли и саму Наташу.

Милиция призналась, что у нее нет никакого разумного объяснения тому, что вообще там делал Насос, кроме того, что он или убийца, или оба они устроили в квартире обыск. Невозможно было также установить, что при этом пропало. Под конец информатор посоветовал Барскому либо не соваться в это дело, либо влезать в него по самые уши, поскольку фээсбэшники вокруг трупа и этой квартиры вьются, как мухи на навозе. В милицию не поступило также ни одного упоминания о «Трубе», несмотря на то, что Наташа была совладелицей заведения, а само оно было хорошо известно милиции как место, где собираются люди с не совсем обычными профессиями и не вполне стандартной репутацией.