Кэти Пайпер - Красота

— Ну хорошо, — сказала я и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — У вас ведь есть видео с моими показаниями, правда? Мне же не придется давать показания в зале суда?

Адам и Уоррен обменялись взглядами — и у меня кровь застыла в жилах.

— То видео будет показано присяжным. Но тебе придется отвечать на вопросы в зале суда.

— Нет! Ни за что! Я не могу находиться в одном помещении с ними ! — категорично заявила я. — Что, если он попытается напасть на меня? Я просто не могу! Пожалуйста, не заставляйте меня! — меня скрутило от ужаса, когда я представила, что снова увижу Дэнни. Эти черные глаза, эту жестокую ухмылку, эти мясистые руки, которыми он ощупывал меня. И он будет смотреть на меня, на это обезображенное лицо, результат его несказанной жестокости.

— Нет, я не могу, — снова повторила я.

— Место для дачи свидетельских показаний отгородят ширмой, и ты не будешь видеть его, а он — тебя, — постарался успокоить меня Адам.

— А если он выпрыгнет и схватит меня?

— Не сможет, это я тебе обещаю, Кэти. Тебе придется сделать над собой усилие. Иначе им обоим удастся выкрутиться.

— Может, он передумает и признается! Он может сделать это в последнюю минуту, и мне не придется идти в суд! — Я смотрела на них с отчаянной надеждой в глазах.

— Конечно, такой шанс есть. Но следует готовить себя к тому, что этого может и не произойти. Ты должна также понимать, что этот процесс будет освещаться в прессе. Тебе гарантирована анонимность, твое имя упоминаться не будет, но имена Дэнни и Стефана — будут.

У меня голова шла кругом. Я пыталась все это осознать. Можно надеяться и молиться до второго пришествия, но это ни к чему не приведет. Если я хочу, чтобы восторжествовала справедливость, мне придется идти в суд. Придется встречаться с Дэнни — зверем, который сотворил со мной все это.

Я не представляла, как смогу пережить судебный процесс, но обещала себе постараться.

Перспектива появиться в зале суда ужасала меня. Заседание было назначено на 22 сентября. Но я старалась не думать об этом. Дэнни изменит свои показания в течение ближайших недель , — уговаривала я себя. — Он просто обязан. Он не может заставить меня пройти через это. Это слишком жестоко, даже для него . Каждый раз, когда на меня волной накатывали страх и горечь, я начинала писать стихи. Только так мне удавалось обуздать свой гнев. Когда я сочинила стихотворение Стефану в ответ на какие-то газетные статьи о нем, мне стало немного легче.

Ты сам это сказал,

Ты сам это признал.

Какой же ты дурак!

Мы знали все и так.

В тот день по улице пустился удирать,

А меня, обожженную, бросил умирать!

Так вот, теперь тебе по Божьей воле

Самому страдать от боли.

Предстоящий визит во французскую клинику еще одним дамокловым мечом нависал надо мной, провоцируя все большую панику. Проблемы наваливались одна за другой, напоминая снежный ком, летящий с горы прямо на меня. Как я смогу совладать с собой в аэропорту? Как незамеченной попаду на борт самолета? Что, если самолет разобьется? Француженки все такие утонченные и холеные… Что они обо мне подумают? Но я не могла подвести мистера Джавада — да и себя тоже.

23 августа 2008 года я упаковала чемоданы. С недавних пор я стала уделять больше внимания своей внешности и теперь аккуратно складывала красивые платья и нарядные топы, заменившие мешковатые спортивные костюмы, которые я так долго носила.

Мне просто нужно притвориться, что я чувствую себя превосходно, — думала я, засовывая в чемодан туфли на высоких каблуках. — Может, мне удастся обмануть собственный мозг и заставить себя поверить в это?

Наутро мы с мамой отправились в аэропорт Гатвика, где договорились встретиться с мистером Джавадом: в Монпелье мы летели втроем.

— Мы все взяли? Паспорта, билеты, медикаменты? — в сотый раз спрашивала мама, пока мы ехали в такси.

— Да, мам, — нетерпеливо отвечала я, стараясь не обращать внимания на неприятный ком в животе.

Мне было очень жаль родителей. Им приходилось заботиться обо мне, и это сильно повлияло на их жизнь — словно я снова стала ребенком. Папа стал меньше работать, ухаживал за мной. Маме пришлось взять отпуск по семейным обстоятельствам. Мне было больно, что я доставляла им столько беспокойства. И в то же время я стала эмоционально зависимой от них, искала у них утешения. Но даже в таких сложных обстоятельствах они окружали меня безграничной любовью и заботой.