Илья Стогов - Мачо не плачут

Продавцов чебурашек было больше десяти. Из-под ботинка первого выкатиться я еще успел. Но подняться мне так и не дали. Сломанное ребро, левая сторона лица, превратившаяся в пунцовую массу. Остаток медового месяца жена всхлипывала и меняла мне холодные компрессы...

Сколько же лет назад это было?

Бригитта вылезла из воды и легла рядом. Сильные ягодицы, большая грудь, узенькие плечи, красивая шея. Вот только челочка — дурацкая. В ушах и на пальцах рук она носила здоровенные серебряные украшения. На щиколотке виднелась совсем маленькая татуировочка.

Я подумал, о чем бы нам поговорить?

— Красивая tatoo.

— У тебя тоже.

— Спасибо.

Мы помолчали.

— В твоей стране это дорого?

— Меня разукрашивали приятели. А если не секрет, что с твоими руками?

— Суисайд полюшн.

— Это понятно. Несчастная любовь?

— Нет, героин. Раньше я употребляла наркотики. Очень много героина... Потом реабилитировалась. Три года назад.

Мы опять помолчали.

— У себя дома я работаю с детьми. Сразу после курса реабилитации стала работать на религиозный фонд, который оплачивал мое лечение. У меня группа детей от трех до пяти лет. Я учу их рисовать. Читаю книжки. Ты понимаешь, да?.. это дети, у которых нет родителей.

— Тебе за это платят?

— Очень немного. Зато они оплатили мне поездку на Конгресс. Хотя сама я не религиозна. Мне просто нравится работать с детьми.

— Понятно.

— А ты, я слышала, буддист?

— С позавчерашнего дня.

Папаускас выбрался на берег, по-собачьи отряхнулся и доковылял до нас.

— Видите вон ту рожу на джонке? Я его спрашиваю: сколько стоит прокатиться? Знаешь, что он сказал? Двести баков! Я что, так выгляжу?

Я спросил, слышал ли он о судьбе капитана Магеллана, который где-то в этих краях тоже решил прокатиться на джонке? Папаускас вытерся и долго вытряхивал воду из уха. Закурил.

— Сколько времени? Может, по пиву?

— Ох! Что ж я маленьким не сдох?

— Я смотрю, у тебя сложные отношения с алкоголем?

— Просто вчера я уже выпил кружечку холодного пива.

Мы все равно дошли до пляжного кафе. Оно было оформлено как тропическое бунгало. Крышу выложили связками жестких черных мочалок. С веранды были видны океан и пальмы. Залив напоминал жеваный мармелад.

— Жарко тут.

— Местные говорят, что сезон дождей уже кончился. Хотя, может быть, еще придет тайфун.

Мы поразглядывали океан. Кроме нас, в кафе сидел всего один малаец. Он курил и ножичком ковырял оранжевый грейпфрут.

— Когда я вижу малайца в очках, то смотрю по сторонам: нет ли еще и собаки со слуховым аппаратом?

— Злой ты.

— Наверное, слово «Малайзия» переводится как «Азия для маленьких». Рядом с аборигенами я ощущаю себя большим белым колонизатором.

Бригитта пила пиво маленькими глоточками. Потом она спросила, давно ли я работаю журналистом?

— Слишком давно.

— У себя в России ты известный журналист?

— У себя в России я бедный журналист.

— Разве так бывает? А ты женат?

— Развелся. Месяц назад.

— Дети?

— Есть. Мальчик. Белобрысый, очень хорошенький.

— Теперь он живет с женой?

— Разумеется.

— Дети это важно. Мне всегда очень жалко детей. У них обязательно должны быть родители. В Бельгии после развода детей часто оставляют жить с отцами.

— Не реально. У меня кретинская работа. Я много пью. Денег постоянно не хватает.

— Тебе не нравится твоя работа?

— Мне нравится твоя работа.

— В смысле?

— Плюнуть бы на все. Не пить. Пройти... как ты... реабилитацию. Тоже читать детям книжки.

Она и Папаускас посмотрели на меня.

— Что тебе мешает устроиться на такую работу?

— Да ничего не мешает. Может, я еще и устроюсь. Папаускас, в России есть буддийские благотворительные организации?

— Понятия не имею.

— Ты же буддист?

— Какая связь между буддизмом и благотворительностью? Тебе лама сказал изучать природу ума? Вот и изучай!

— Ладно. Я буду. Хорошо, что именно меня послали на этот Конгресс.

— Да?

— Могли ведь и не послать.

— Да?

— Может, когда я вернусь домой, все изменится.

— За это и выпьем!

— Выпейте. Спасибо.

Волны накатывали на берег неторопливо. С ленцой и чувством собственного достоинства. Как и подобает волнам океана, именуемого Тихий, он же Великий. На берег... секундная пауза... от берега. И так — на протяжении последнего миллиарда лет.

Похмелье понемногу отпускало. Я действительно был рад, что мне удалось сюда приехать.

Нет на свете ничего более бурлящего и оптимистичного, чем человек, который покончил с алкоголем еще позавчера, а сегодня принял душ, переоделся и пьет кофе.