Илья Стогов - Мачо не плачут

Когда бы я ни зашел, Света и мама хлопотали на кухне. Мне сразу наливали горячего, свежезаваренного чаю. «I Don’t Drink Tee, I Drink Cofee, My Dear», но отказываться было неловко. Обе улыбались и говорили, как хорошо, что я зашел. Я подозревал, что обеим казалось, будто я плохо влияю на Шута. Уходя со мной, он возвращался заполночь и долго не мог попасть ключом в скважину. Часто его рвало. Женщины Шута ахали и не ложились, пока ему не становилось легче. Утром они поили его специально сваренным компотиком.

Пить Шут не умел. Знал свой недостаток, переживал из-за него, но поднимал бокалы до последнего. В результате доходило до анекдотичных падений лицом в салат. Как-то мой знакомый, журналист-американец Джейкоб, пригласил съездить в Таллин. У Шута была пара недель до следующего рейса. Он поехал с нами.

Проводники носили по купе корзины с пивом и арахисом. В вагоне-ресторане мы пили мерзкую эстонскую водку. Уже на перроне Шут икал и водил по сторонам невидящими глазами. В гостинице, возле стойки регистрации, его вырвало. В вытрезвитель мы не отбыли только потому, что у Джейкоба был американский паспорт. Утром я нашел Шута спящим в туалете. Там же он провел три из четырех следующих ночей. Джейкоб называл его puker — блевун.

Напротив гостиницы стояли будки междугородных телефонов. Каждое утро, помывшись и побрызгавшись одеколоном, Шут бегал звонить Свете. За день до отъезда он потащил меня по магазинам покупать ей подарки.

— Ты быстро считаешь? Сколько это в долларах? А в рублях, значит... Надо, надо что-то привезти моей девочке. Я тут развлекаюсь, а она... Ты в курсе, что Светка недавно второй аборт сделала? Бедолажка!

— На хрена вам аборты? Вредно же.

— Сам знаю. Но ты же видишь, какая у нас ситуация.

— Что с твоей ситуацией?

— А то ты не в курсе? Денег нет!

— Только давай не будем, ладно? Ты знаешь, сколько мне платят в моей газете?

— Ты еще с бомжом меня сравни! Квартиры нет? Нет! Думаешь, Светке нравится жить с мамой? А если ребенок родится? Я даже одеть Светку нормально не могу. Ходит, как школьница. Все, что привожу, приходится продавать. А если будет ребенок, то... Ну, не знаю... Всякие там памперсы. В хороший садик устроить. Потом в хорошую школу. Везде плати. Компьютер, наверное, понадобится. Я не хочу, чтобы мой сын собирал на улице пивные бутылки.

— Ты представляешь, сколько сейчас стоит квартира?

— А что? Если поговорить с капитаном и начать гонять пизженные машины... Я посчитал: за десять рейсов можно даже на двухкомнатную набрать. Не в центре, но нормальную. На первую тачку занять, а потом раскрутиться.

— Десять рейсов — это еще четыре аборта. О детях можешь забыть.

— Нет, абортов больше не будет. Я Светке так и сказал: сделай последний раз — и все! В следующий раз мы просто поженимся. К тому времени я уже заработаю.

Мы стояли на горбатой центральной площади Таллина. Готические теремки отбрасывали сочные тени. Шут выбирал подарки в дорогущих бутиках. Но, посчитав наличность, купил только футболку с ратушей и бутылку ликера «Vane Tallinn».

— А сколько твой америкос зарабатывает в своей газете?

— Не знаю. Он известный журналист.

— Хоть приблизительно?

— Думаю, что раз в пятьдесят больше меня.

— Ну сколько?

Я сказал сколько.

— В месяц? Ох ни хрена ж себе! Сука! То-то я гляжу, он такую дорогую гостиницу выбрал!

— За гостиницу платит его газета.

— Проституток ему тоже газета оплачивает? Такие бабки! И за что? Я за копейки здоровье гроблю, а он!.. Ты же знаешь, я не переношу морскую болезнь. Выходим в Атлантику — и пиздец! Там ведь качка настоящая, океанская. Представь? Это не автобус, до ближайшего порта — минимум месяц блевотины. А эта сука чиркнула статеечку и столько денег! Мне б половину такой цифры платили, я бы тоже проституток каждый день покупал!

Накануне мы ходили в модное диско «La Playa». Заведение показалось мне простеньким. Там Джейкоб купил себе проститутку — русскую девушку. Как известно, в Таллине все маленькое и аккуратное. Все, кроме зубов и ступней девушек-эстонок. Шут заходил к нам в номер, мял пальцы и даже в шутку ущипнул девушку за грудь. Но спать с ней категорически отказался.

Когда мы вернулись в город, он часто рассказывал об этом эпизоде. Если свежих слушателей не было, рассказывал даже мне. Со временем из рассказа стало совершенно не понятно, кто проститутке платил и кто именно с ней спал. Шут действительно верил в картину, которую рисовал. Ему казалось, что так же должны верить окружающие. Звоня по телефону, он вместо: «Привет! Как дела?», каждый раз орал: «Ты охуел? Ты почему дома?! Тут такое происходит! Блядь! Бери тачку и приезжай!» Я знал, что ничего ТАКОГО не происходит. Но знал-то это я, а не он.