Алек Стюарт - Жизнь — это судьба

Все это он произнес торжественным тоном, который меня тронул, однако, заглянув ему в глаза, я заметила в них какой-то суровый стальной блеск.

— Генри, — сказала я, внезапно заподозрив неладное, — вы, случаем, не думаете... не собираетесь встретиться с Коннором?

— Ну что ж, — ответил он, избегая моего взгляда, — должен признаться, Вики, что у меня есть известная предубежденность против него. И, честно говоря, желание — свернуть ему шею. Тот отвратительный рисуночек гвоздем засел у меня в мозгу. Но нет, я вовсе не намереваюсь увидеться с ним до вашего возвращения. Во всяком случае, преднамеренно я не буду к этому стремиться, даю вам слово. Хотя, если я столкнусь с ним невзначай... — вздохнул Генри.

— Очень прошу вас, Генри, проявить благоразумие.

— Помилуйте, дорогая, — криво усмехнулся он, — разве можно ожидать разумного поведения от бывшего военнопленного? Я не благородный странствующий рыцарь средневековья, а скорее всего — Дон Кихот. Так позвольте мне находиться где-то поблизости и сражаться с ветряными мельницами. Я из племени кельтов, а все кельты немножко ясновидцы. И я предчувствую, что беда подстерегает вас, мчится вам навстречу и что рано или поздно вам понадобится моя помощь, а потому перестаньте уговаривать меня.

Его решимость сделала все дальнейшие возражения с моей стороны бесполезными. Да у меня и не было особого желания возражать, я понимала, что он прав относительно друзей в несчастье, а такой друг, как он, — большая редкость. Это знала я по собственному опыту. И когда мы расстались у входа в магазин, никто из нас обоих не подозревал, что его слова окажутся пророческими и что беда уже надвигалась на меня с бешеной скоростью. Она настигла меня этой же ночью.

Днем я отправилась с докладом к начальнице в наш армейский штаб на Пром-роуд и, конечно же, рассказала ей о Дженис. Известие ее очень обрадовало.

— Она не говорила мне, что ее отец был в плену именно на строительстве Таиландской железной дороги. Если бы она сказала, я не послала бы ее в Инсайн из этих соображений. Но нет худа без добра. Теперь, как я полагаю, она захочет уволиться из армии и уехать домой вместе с отцом?

— Да, — ответила я, — думаю, что так. По крайней мере, этого хочет ее отец.

— Посмотрю, что можно сделать, — пообещала начальница. — Мне кажется, скоро в Австралию отплывает пароход. Если отцу удастся получить на нем место, мы попытаемся достать билет и для Дженис. Дайте мне знать, хорошо? Если смогу выкроить время, то приду вечером к вам в лагерь — мне все равно нужно увидеться с комендантом. Он все еще беспокоится за вас и постоянно твердит мне, что магазину необходима охрана. Как вы думаете, Вики, нужна она вам?

— Нет, — ответила я сразу, — я против. Уверена, что эта мера принесет больше вреда, чем пользы, и разрушит все то, что мы пытаемся сделать для этих людей. До сих пор они не причиняли нам ни малейшего беспокойства, и я не вижу причин, которые заставили бы их изменить отношение к нам.

— Пьет кто-нибудь из них? — спросила она.

— Лишь немногие. Но в магазине не было никаких столкновений. Они ведут себя безукоризненно, обращаются с нами почти подобострастно, они внимательны и уважительны.

— Я передам коменданту ваше мнение. Он еще плохо знает нас. Никак не возьмет в толк, что большинство из вас прошло с боевыми дивизиями через всю Бирму.

— Вы правы, сударыня, — улыбнулась я. — В его представлении мы всего лишь слабый женский пол.

Начальница тоже улыбнулась. Она прекрасно поняла мои мысли, так как сама находилась в боевой дивизии с самого начала войны, с которой и отступала из Рангуна. Не имея никакого опыта в уходе за ранеными, она с горсткой английских и бирманских девушек работала под непрерывными бомбежками в военном госпитале, пока приближающиеся японские войска не вынудили их уйти. Но она сумела вывести всех раненых, и медаль Британской империи на груди свидетельствовала о ее подвигах.

Вернувшись в лагерь, я отпустила джип у главных ворот. Старшей в магазине оставалась Мин Тхин, и, заглянув в шатер, я увидела, что там все спокойно. Опасения коменданта показались мне совершенно беспочвенными. Обменявшись с Мин Тхин новостями, я вновь приняла на себя руководство магазином. Мин Тхин также сообщила, что отпустила Дженис, и с улыбкой добавила:

— Наши разногласия полностью улажены и забыты. Я выразила ей свое удовлетворение, а когда она ушла, принялась проверять запасы, оставив у прилавка двух австралийских девушек. Дождливый сезон подходил к концу, в этот день внезапно на лагерь обрушился тропический ливень, который быстро превратил окрестности в огромное болото, заполненное водой и чавкающей под ногами грязью. В нескольких местах протекла крыша нашего шатра. Очередь снаружи немного поуменыпилась, но большинство людей продолжали стоять, а войдя в магазин, по понятным причинам не спешили его покидать.